«Верить в то, что творец деяний и тот, кто пожинает их плоды (в следующей жизни), — одна и та же личность — одна крайность. Верить в то, что это две разные личности — другая крайность. Обеих этих крайностей избежал Будда, когда говорил о природе перерождения и учил той истине, что лежит между обеими крайностями». Так говорится в священном буддийском тексте Нидана-Самутта.

Чтобы рассуждать о природе перерождения, следует сначала разобраться с термином «я», или с понятием «вечной души», совершающей путешествие во времени и пространстве, которое и называется реинкарнацией.

Буддийское учение гласит, что так называемое «я» не может быть постоянным или вечным — это не более чем функция наших психофизических составляющих, непрерывно меняющихся, — и поэтому всякое понятие «вечной, неизменной души» буддистами отвергается.

Давая определение «я», нельзя рассматривать эту категорию применительно только к грубому уровню тела, «я», или наша личность, связывается в первую очередь с существованием сознания, вернее, с потоком сознания. Он рассматривается в разных уровнях: от чувственных, эмоциональных (гнев, радость и так далее) и до тончайшего уровня сознания — ума ясного света. Оно непрерывно и не имеет ни начала, ни конца. Его светоносная природа сохраняется и по истечении срока пребывания в физическом теле — именно этот поток ясного света переходит из одной жизни в другую. Это как бесконечная светящаяся нить.

А как же тогда наша индивидуальность?

Дело в том, считают буддисты, что любое совершаемое нами действие оставляет отпечаток в тончайшем (светоносном) сознании. Каждый отпечаток при определенных обстоятельствах порождает отражение, «карму». Это и есть наше отличие друг от друга — на поверхности, на грубом уровне. А в глубине сознания мы — бесконечная светящаяся нить.

В тибетской духовной культуре существует интереснейший феномен поиска перевоплощений великих буддийских учителей, которые приняли сознательное решение вновь вернуться на Землю в человеческом теле. Этих «перерожденцев» называют тулку, что в переводе с тибетского означает — «тело явленное». Тулку приходят для продолжения своей миссии на благо всех живых существ. Причем очень важным фактором желания вновь обрести человеческое тело являются молитвы и чаяния последователей лам. Самых первых тибетских тулку можно найти в XII-XIII веках. Сейчас их насчитывается около трех тысяч.

Великие ламы обычно знают о своем следующем воплощении и почти всегда оставляют письмена, где указывают место рождения и имена своих родителей. Но бывают случаи, когда учитель уходит, не оставив никаких свидетельств о своем перерождении. Тогда за дело берутся авторитетные ламы, обладающие духовной интуицией и ясновидением. Они учитывают вещие сны, которые могли сниться предполагаемой матери тулку до беременности, во время ее и после рождения младенца. Замечают также особые способности ребенка, его поведение, склонности. Когда малыш подрастает, его проверяют в установившейся традиции, предлагая на выбор несколько предметов, среди которых один принадлежал ему в предыдущей жизни. Ребенок должен правильно выбрать свою одежду, ритуальные атрибуты и найти свое место в храме. В сложных случаях доверяются гаданию, обращаются за помощью к оракулам, прибегают к астрологическим вычислениям. Так, для поиска далай-ламы использовали мистическую силу озера Лхамо Лхатцо. Мудрые ламы приходили на берег озера, совершали ритуальные подношения, погружались в глубокую медитацию — и на поверхности вод вырисовывалось изображение места рождения далай-ламы: Восточный Тибет, монастырь с зеленой и золотой крышами. Но когда с определением тулку возникают непреодолимые сложности — значит, здесь проблемы связаны с его учениками. Если они нарушают священные обеты (самаи), погрязают в ссорах и разногласиях, теряют преданность учителю, то и учитель не видит смысла своего нового воплощения, теряет связь с этим миром.

13 февраля 1996 года в Катманду ушел из жизни Тулку Ургьен Ринпоче — воздух в тот день был чист, а голубое небо казалось на удивление высоким. А когда открыли ступу, в которой кремировали учителя, то нашли специальные реликвии (рингселы). Это субстанции, остающиеся в пепле, похожие на бусины из хрусталя или жемчуга — знаки, что Тулку Ургьен Ринпоче достиг высшего духовного уровня. Теперь нужно было безошибочно найти его новое воплощение. И ученики, созерцая небесного цвета жемчужины, молились о скором возвращении своего учителя.

Тулку Ургьен Ринпоче не оставил сведений относительно своей реинкарнации, потому было решено обратиться к Трулшику Ринпоче, выдающемуся мастеру медитации и всеми признанному духовидцу. Поначалу он видел только смутные очертания, проступающие в светящемся тумане, — и потому не торопился с выводами. Но после уединения в священной пещере Маратика к нему пришло ясное видение перерождения Тулку Ургьена Ринпоче.

И он написал на ритуальном шарфе (лхадаке) стихотворение, в котором указывалось место и время рождения мальчика, а также имена родителей духовного преемника Тулку Ургьена Ринпоче. Оказывается, Ургьен Ринпоче для своего нового воплощения выбрал сына Чоклинга, живущего в монастыре маленького городка Бир, на Севере Индии. Мальчик родился в июле 2001 года. И все дальнейшее показало, что реинкарнация найдена точно.

Была устроена церемония дарования имени, во время которой отрезается прядь волос. Мальчику дали новое духовное имя — Янгси Ринпоче. И на 19 ноября 2008 года назначили церемонию возведения его на трон. Она происходила в Катманду, в монастыре Ка-Нинг Шедруб. Я как раз был в то время в Катманду, и мне посчастливилось видеть эти торжества. Народ съехался со всего света, чтобы совершить подношения и лицезреть юного воплощенца. Здесь были великие ламы, неторопливо шествующие прямиком в монастырь, имена которых под звуки тибетских труб (дун чены) озвучивались через громкоговорители. Когда все знатные гости, среди которых я заприметил даже индуистского йога, одетого в европейский костюм, скрылись в монастыре, настал черед для всех остальных. Это была длиннющая очередь, змейкой вившаяся во дворе монастыря.

Солнце припекало, очередь почти не двигалась, мышцы ног деревенели, желудок сводило от голода, я несколько раз порывался уйти, но через три — четыре часа все же нырнул под прохладные своды монастырской пагоды. «Ну вот, сейчас увижу чудо! Живое подтверждение бесконечности жизни!» — ликовал я, медленно продвигаясь.

Почтительно пригнувшись, я подошел к высокому трону за благословением, где в окружении опекунов, поджав одну ножку под себя, а другую, в коротеньком носочке, вытянув, сидел маленький Ургьен Тулку... то есть, уже Янгси. Я поднял глаза, чтобы увидеть ангельское создание. Мальчик как-то по-хозяйски, как будто многие-многие годы раздавал благословение, касался пальчиками макушек подходящих к нему людей. Но его взгляд! — он был направлен поверх толпы в темный угол монастыря. В лице малыша сквозила какая-то обида на этих дядь и теть, которые целый день все идут и идут к нему, — а он так устал! Янгси коснулся меня ручкой, а я едва поборол искушение взять его за вытянутую ножку — хотел так засвидетельствовать свое почтение.
На заднем монастырском дворе всех угощали рисом с овощами и разливали чай с молоком. Я положил в тарелку горку белого риса, плеснул в кружку чая из большого чайника и, предвкушая обед, пошел в тенек обдумывать увиденное.

По возвращении в Россию я стал вновь размышлять о феномене тулку, о маленьком Янгси Ринпоче и о природе реинкарнации. И тогда я задал себе вопрос: и почему я с такой настойчивостью, с таким рвением раз за разом совершаю эти путешествия в Гималаи, как будто ничего другого и нет на Земле? И меня внезапно накрыло дерзкое предположение — мои детские тетради с рисунками гор! Я, выросший на бесконечных равнинах, никогда не видевший гор, с упоением изрисовывал тетрадь за тетрадью неведомыми мне горными пиками. Что толкало мою руку выводить эти линии горных ландшафтов — уж не картины ли из моей предыдущей жизни диктовала мне моя глубинная память?!

Я извлек из кладовки старый черный чемодан, смахнул тряпкой пыль и нажал на блестящие замки. Они щелкнули, и чемодан открылся. Я с жадностью кинулся листать старые тетради. Этот горный пик мне попался почти сразу: вознесенные к небу острые неприступные скалы, отвесные склоны, небесная высота вершины. Это — Лхотзе, без всякого сомнения, — четвертая вершина в мире (8516 метров), красивейшая гора около Эвереста, неоднократно запечатленная мной на фото. Я вытер испарину со лба, взял фотоаппарат и еще раз сделал снимок фантастической вершины, на этот раз со своей детской тетради.

Думаю, если рассматривать нашу жизнь, идущую по светящейся нити, — вначале как одну, затем как две, три, десять, тысячу, сто тысяч жизней, то мы будем переживать сокровенную внутреннюю связь всего живого!

Надо только постараться кое о чем вспомнить. А вспомнить уж точно есть о чем.