"С Ландау мы сразу занялись атомной бомбой. Нам поручили довольно ответственную часть этой программы, и мы с ним довольно долго занимались расчетами атомной бомбы.

Ландау мог одновременно заниматься несколькими делами, и у него в мозгу как бы было два процессора. Он мог с вами шутить, и многие люди рассказывали всевозможные истории, в которых Ландау шутит иногда даже примитивно. Он действительно паузы заполнял шутками, которые были довольно стандартными, люди, работавшие с ним подолгу, слышали эти шутки много раз. Однако у него был и второй процессор, и когда он с вами шутил, он заполнял один из процессоров, а второй процессор в это время решал задачи. Не так редко встречается человек, который может думать одновременно о двух разных вещах, но у него это было ярко выражено, ему нужно было заполнить один процессор этими шутками во время разговора с человеком, а второй процессор был загружен решением задачи, которой в тот момент он был увлечен.

Ландау всегда был окружен людьми, молодежью, чаще всего его рабочий день начинался в десять утра, когда он обходил все лаборатории. Он считал своим долгом помогать и экспериментаторам разрешать их проблемы, а также был уверен в том, что каждый его сотрудник должен также вести себя. Затем его можно было видеть в коридорах института теоретической физики окруженным толпой друзей, которые ходили вокруг него, и задавали вопросы, и ловили каждое слово. Это была такая утренняя тренировка — пообщаться с Ландау, походить с ним по коридорам, он любил разговаривать, прогуливаясь по институту в окружении толпы друзей.

Он был и добрый, и недобрый человек. Он был внимателен, например, мог на улице остановиться и объяснять старушке, как перейти дорогу и как найти то место, которое она искала. Он считал недопустимым ответить грубо человеку, который ошибся с телефонным номером. Надо вежливо объяснить, что он ошибся и т.д. Это характеризует его как доброго человека.

С другой стороны, если студент, сдававший ему теоретический минимум, показывал, что из него физик не получится, то он прямо ему об этом говорил. Ассистенты Ландау, которые принимали отдельные части экзамена, не могли так жестоко поступить и сказать: ты знаешь, я рекомендую тебе прекратить заниматься теоретической физикой, потому что из тебя физик не получится. И это безумно жестоко, и эту функцию мог выполнять только Ландау.

Так что он был и добрым, и в то же время считал, что нужно говорить правду, даже если она жестокая".

Можно сказать, Лев Давидович Ландау был одним из последних ученых-универсалов, вроде Ломоносова или Вернадского, которые уже во второй половине XX века стали редкостью. Нынче их вообще днем с огнем найти трудно — современной науке свойственна специализация, порой чрезвычайно узкая. Однако именно благодаря подобным ему универсалам наука всегда выходила на новый уровень развития, что, в свою очередь, изменяло картину мироздания, нарисованную учеными, и, следовательно, мировосприятие всех людей.

Можно сказать, что именно Ландау и его ученики вывели отечественную физику на тот высокий уровень, на котором она пребывает и до сих пор. Именно благодаря его теорминимуму наших специалистов в области теоретической физики всегда ценили (и ценят до сих пор) во всех странах мира. Кроме, разве что, самой России…