В составе островов Индонезии есть остров Борнео, или, как он сейчас называется, Калимантан — настоящий рай для ботаников и зоологов. Но антропологам и этнографам это место тоже интересно до чрезвычайности, прежде всего потому, что там обитают племена даяков — охотников за головами.

В книге «Нравы и обычаи всех народов», изданной во Франции в 1870 году, про даяков сказано так: «Даяки... неискренни, вероломны, жестоки, невежественны, вороваты и суеверны... На свете нет людей более свирепых... ярых охотников за головами; у них на уме одно коварство, западни, набеги на деревни, засады в лесу. Чем больше человек отрезал голов, тем больше он достоин уважения и тем большим почетом он пользуется; юноша не может жениться, если он не в состоянии преподнести своей невесте хотя бы одну отрезанную голову».

Впрочем, французский естествоиспытатель Пьер Пфеффер, побывавший на Борнео в 1962 году и проживший с даяками бок о бок многие месяцы, тогда же убедился, что все вышесказанное если когда-то и имело место быть, то теперь отошло в область преданий. Сейчас на Калимантане есть школы, больницы, хотя в глубине острова даяки все-таки в меньшей степени цивилизованны, чем на побережье. Там до сих пор пользуются традиционным мечом — мандоу, напоминающим ятаган и имеющим резную рукоять, украшенную шерстью животных или человеческими волосами. А со стрелометательной духовой трубкой-сарбаканом тамошние дети и по сей день выходят в джунгли поохотиться на птиц. Однако есть в даяках нечто такое, что поразило Пфеффера: у них совершенно безволосые лица, с которых выщипывается вся растительность, вплоть до ресниц и бровей.

В прошлом даяки между собой частенько воевали, и их деревни были самыми настоящими крепостями, обнесенными высоким бамбуковым частоколом. Чтобы нападающие не могли перерубить его своими мандоу, бамбук заполняли мелкими камнями, о которые мгновенно зазубривались лучшие лезвия. Каждый кол венчался пустотелым бамбуком, наполненным перченой водой, которая попадала в глаза перелезающим через забор и ослепляла их. А тем, кому все же удавалось перебраться на другую сторону, и вовсе трудно было позавидовать: когда они прыгали на землю, то, казалось бы, прочная земля, поросшая травой, обрушивалась у них под ногами, и чужаки летели в глубокие ямы, на дне которых стояли заостренные бамбуковые колья. Но даже если неприятель и прорывался за частокол, ему было рано праздновать победу. Дома даяков стояли на высоких сваях, и пока враги лезли наверх, их осыпали стрелами из сарбаканов и лили на голову кипяток, специально для этого круглосуточно гревшийся в особых бамбуковых сосудах.

На вопрос Пфеффера, как же в таком случае деревни вообще можно было захватить, один из пожилых даяков, еще заставший те времена, рассказал, что действовать приходилось хитростью. Ночью злоумышленники старались проскользнуть в деревню через подкоп или перелезали через забор по шестам, после чего окружали каждый дом. Кто-то взбирался на крышу, поднимал пластину деревянной черепицы и вытряхивал внутрь красных муравьев, которых держал припасенными в бамбуке. Те начинали кусать спящих, они просыпались, зажигали факелы — посмотреть, что случилось, и вот тогда-то из темноты и летели копья и стрелы.

Бывало и так, что два племени сходились в лесу или на пустоши. Тогда завязывались самые настоящие сражения, а победители отрезали побежденным головы или уводили в рабство на всю жизнь. Обычно такие бои случались сразу же после уборки урожая риса, а когда мужчины возвращались домой из набега, то племя устраивало праздник, нередко длившийся больше месяца. Отрезанные же головы коптили, сушили и хранили под крышами домов, а впоследствии использовали их... в качестве валюты.

Когда началась Вторая мировая война и японцы оккупировали побережье Борнео, они сразу решили привлечь даяков на свою сторону и предложили по 500 рупий за голову каждого белого. Многие европейцы были тотчас же убиты. Когда же на острове высадились австралийцы и англичане, они, в свою очередь, пообещали даякам по ружью за каждую японскую голову, и тогда на охоту отправились уже все даяки.

А дело было так. Сначала неподалеку от деревни Лонг-Туа спустились на парашютах трое англичан. Они сразу же закричали: «Ками каван, оранг ингеррис!» («Мы друзья, мы англичане!»). Один из них, майор Гаррисон, объявил вождю даяков Лохонгу Апюи, что знает — вождь — друг короля Англии, поэтому даяки должны им помочь. Впрочем, больше всего вождю понравилось, что англичанин подарил ему всю ткань от своего парашюта — из нее получились легкие и прочные рубашки для всей семьи.

Вскоре по наводке с земли прилетели другие самолеты и сбросили на парашютах ящики с оружием и военным снаряжением. Каждому, кто записывался в английскую армию, давали винтовку, одеяло, рубашку и штаны. По воздуху на Борнео прислали даже башмаки, вот только аборигены не могли носить обувь — с непривычки у них очень сильно болели ноги.

Оказалось, даяки не умеют стрелять, и майору пришлось заняться их обучением. Но зато потом они превратились в отличных стрелков, отчего японцам пришлось весьма несладко. Воевали даяки по-разному, но всегда очень эффективно. Так, на тропинках, по которым ходили японские солдаты, островитяне умудрялись за одну ночь вырыть ямы в человеческий рост, на дне которых укреплялись срезанные наискось бамбуковые колья, обмазанные кабаньим навозом.

Колышки, также обмазанные навозом, втыкались среди травы, а перед ними натягивался шнурок, сплетенный из волокон ротанговой пальмы. Таким образом, достаточно было всего лишь споткнуться о веревку, чтобы упасть на острия и получить множественные инфицированные раны. Сами даяки говорили, что поскольку японцы леса не знали, то справиться с ними было очень легко.

Пока несколько даяков открывали огонь с одной стороны, чтобы отвлечь внимание японцев, другие подкрадывались с тыла ползком и расстреливали врага в упор. Ночью даяки бесшумно подбирались к японским часовым и метали в них из сарбаканов отравленные стрелы, после чего раненые умирали мучительной смертью, так как противоядия японцы не знали.

Другим способом навредить японцам стала обыкновенная охота на кабанов. На Борнео она издавна проводилась во время переправы мигрирующих стад через реки. Кабанов расстреливали из ружей и били копьями с пирог, при этом раненые животные уносились быстрым течением вниз по реке и там их подбирали женщины и дети. Первых кабанов деревня съедала, но потом охотничьих трофеев становилось так много, что с кабаньих туш срезалось только сало, а остальное выбрасывалось. То-то радость для крокодилов, однако и им всего было просто не съесть, и тогда река несла трупы свиней до побережья, где они попадали в залив.

Там стояли нефтяные вышки, на них трудились малайцы-мусульмане, которые считали свиней нечистыми животными. Люди отказывались пить воду, загрязненную тысячами свиных трупов, и японцы не могли заставить мусульман работать в таких «нечистых» местах. О том, насколько это было эффективно, свидетельствует тот факт, что уже после войны, в 1954 году, даяки убили очень много кабанов и «отравили» всю воду в районе мусульманского городка Танджунгселор, а его жители объявили даякам войну. Понадобилось вмешательство индонезийской полиции, чтобы заставить даяков прекратить избиение кабанов, кстати, практически не отразившееся на их численности. Впрочем, высокая эффективность даяков-воинов сыграла с ними плохую шутку. Едва только Япония капитулировала, как на Борнео прибыли австралийские солдаты и забрали у островитян все ружья. И хотя с того времени прошло много лет, даяки рассказывали Пьеру Пфефферу, что при виде того, как совсем еще новое оружие разбивают и топят в реке, у них на глазах выступали слезы...