Итак, ученые проанализировали генотип, географию расселения и лингвистическую принадлежность разных африканских народов. Выводы оказались удивительными: похоже, именно мужчины играли ведущую роль в распространении и смене языков. С одной очень важной оговоркой: лишь в патриархальных сообществах. Женщины, следующие за своими мужчинами-кочевниками, переносили родной язык на новую территорию. Если же мужчины из другого племени, пришедшие на новые земли, брали в жены местных красавиц — тем приходилось учить язык своего мужа.

В африканском племени банту, к примеру, вариабельность Y-хромосомы (мужской) коррелирует с языком, но не с географическим расположением носителей языка. Банту, первые африканские аграрии, около 4000 лет назад стали расселяться из Западной Африки на южные и восточные земли. Приходя туда, они нередко брали себе в жены местных красавиц из семей охотников и собирателей. И местные женщины, придя в семью мужа-иммигранта, перенимали его обычаи и язык. Этим и объясняется то, что коэффициент корреляции мтДНК (передающейся по женской линии) низкий и по отношению к географическому расположению, и по отношению к лингвистической принадлежности ее носительниц. Девушки банту и других африканских народностей разговаривали на языке своих мужей и следовали за ними в их странствиях.

То же происходило среди народов Новой Гвинеи. Древнее население этого региона разговаривало на наречии, кардинально отличавшемся от языков австронезийской группы. После экспансии в земли Новой Гвинеи австронезийцев произошло заселение местных прибрежных зон, а вместе с ним — и смена языка. Однако вдоль побережья остались участки, жители которых говорят на языках, близких к древнему праязыку этого региона. И снова: там, где сохранилось древнее наречие, практически отсутствуют Y-хромосомные маркеры малайско-полинезийских народностей, а на "австронезийских" участках эти маркеры присутствуют в значительном количестве. Это показывает, что экспансия австронезийских языков шла на территории Новой Гвинеи за счет расселения мужчин. Они брали в жены и местных девушек, и тех, что пришли вместе с ними. В обоих случаях женщины говорили на языке мужа, австронезийском, и ему же учили детей. А вот если пришлую красавицу забирал мужчина аборигенного поселения, то ей приходилось обучаться древнему праязыку. Вследствие чего состав женской мтДНК во всех популяциях примерно одинаков: он содержит около 40-50 процентов малайско-полинезийских маркеров. Половина полинезиек освоили местный язык, а оставшиеся, вышедшие замуж со своих мужчин, сохранили лингвистическую принадлежность к родной группе.

Редкий пример обратной тенденции — Гренландия. Здесь есть генные маркеры Y-хромосом европейского происхождения, но все население говорит на эскимосских языках, унаследованных от матерей. Европейские Y-хромосомы инуитам подарили отцы-китобои, которые веками приплывали на эту землю. Надолго они не задерживались, но, оставляя местным женщинам детей, по сей день сохранили о себе генетическую память.

Последний пример — напоминание о том, что происхождение и смешивание языков все-таки нельзя исследовать по одним лишь генетическим факторам. Следует также анализировать историю популяции и географию расселения соседних народов. Однако пока большинство примеров действительно доказывают, что пальма первенства в распространении языков действительно принадлежит сильному полу.