Расчётливым людям с отличной интуицией, ставящим перед собой конкретные цели, как правило, везёт. Одним из таких «везунчиков» стал француз Анри-Роже Лаудон — интеллектуал, увлекающийся историей пиратства и вознамерившийся разбогатеть путём подъёма со дна сокровищ какого-нибудь затонувшего корабля флибустьеров.

И, надо отметить, что намерения эти, на первый взгляд беспочвенные, имели под собой основания. К примеру, компания «СИХОК» во Флориде, используя компактные подлодки, водолазные колокола, чувствительные локаторы, сканеры, драдл, подъёмники и другое современное оборудование, извлекла из вод залива Кайросде Флорида золото четырёх испанских гелионов, заработав более четырёхсот миллионов долларов, а потратив на работы около шести. Но одно дело — корпорация-миллионер, другое — кустарь-одиночка, у которого не всегда есть средства на аренду крошечной квартиры и содержание семьи.

Однако же Анри-Роже Лаудон не сомневался в успехе крошечного предприятия, созданного им с парой друзей. Искатель кладов пользовался надёжным историческим источником — изданной в XIX веке книгой «История морских разбойников Средиземного моря и Океана» Ф. Архенгольца и мемуарами знаменитого флибустьера XVII века А. Эксвемелина «Пираты Америки».

Итак, Анри-Роже Лаудон буквально берёт штурмом горы исторической литературы о пиратских промыслах, чтобы убедиться в том, как следует искать сокровища. Лаудон заострил своё внимание на якорных цепях флибустьерских фрегатов. Дело в том, что пираты довольно часто имели по две цепи — для поднятия и опускания якорей, и фальшивые, бросаемые за борт при приближении противников и абордажах.

Фальшивые цепи на кораблях таких грозных пиратов XVII века, как Джон Монро, Джон Макензи, отливались из золота, покрывались густым слоем масляной сажи и выбрасывались на отмели, когда корсары терпели поражения. Делалось это в надежде на то, что кто-нибудь из выживших поднимет их, часть вырученных от продажи средств пустит на подкуп судей, а на другую часть купит корабль и, собрав новую команду, продолжит дело погибших. Впрочем, трюки с фальшивыми цепями, оставаясь довольно долго нераскрытыми, стали известны уже в начале XVIII столетия.

Император Наполеон выдавал удачливым разоблачителям золотых цепей не премии, а пенсии, настолько щедрые, что служивые могли достойно доживать остатки дней. Это обстоятельство и подвигло Анри-Роже Лаудона к выводу, что количество конфискованных золотых цепей исчислялось сотнями и охота за ними превратилась в эпидемию, поощряемую правительством Франции. Лаудон, поразмыслив, решил: если пираты, завидев военный корабль, предпочитали гильотине сдачу цепей в обмен на амнистию, службу на императорском флоте, то нет смысла заниматься поисками мест затопления разбойничьих кораблей наполеоновской эпохи. Надо искать то, что затонуло существенно раньше, — флагманы флибустьерских флотилий, о которых в силу давности лет никто не помнит.

Лаудон поверил свидетельствам флибустьера А. Эксвемелина, превозносящего удачливость некоего Сюркуфа. По слухам, этот флибустьер сумел оттяпать огромные богатства. Его вёрткий парусник «Фудр» англичане отправили на дно поблизости от острова Барбадос. Анри-Роже понял, что обязательно найдёт не только сам парусник, но и клад на нём. И это несмотря на то, что после затопления гелион тщательнейшим образом исследовали, не найдя никаких ценностей. «Там есть золотая якорная цепь, мы её поднимем, но это будет лишь точкой отсчёта наших грядущих успехов», — сказал кладоискатель друзьям, заложившим недвижимость для получения средств на покупку небольшой быстроходной, устойчивой при сильной волне яхты.

Прежде, чем ступить на борт яхты и идти к Барбадосу, кладоискатель отправился в Лондон, в Королевский архив. Там, в отделе древних актов, как ему стало известно, хранились документы, проливающие свет на детали судебного дела Сюркуфа, по прозвищу Плешивый адмирал.

Документы вдохновляли, новоиспечённый архивариус узнал из них немало интересного. К примеру, Лаудон просчитал, на каких именно островах пират мог зарыть золотые и бриллиантовые россыпи. Он понял, что в трухлявом остове «Фудра» огромную ценность может представлять не только якорная цепь, но даже миски, кружки, ложки, подсвечники, пуговицы и другие предметы быта. Сюркуф намекал судьям на свои богатства, но его не услышали, зато всё понял Лаудон. Сюркуф имел в виду одно: «Почти все мои сокровища нёс мой корабль!». На возражение, что на «Фудре» нашлись только сотня золотых монет и холщовый мешочек с бриллиантами, Сюркуф, рассмеявшись, воскликнул: «Жаль, что приходится иметь дело с ослами!» С тем и был отправлен оскорблёнными судьями на эшафот.

 

Когда яхта Лаудона встала над донным местом, носящим красноречивое название Кладбище корабельной трухи, ярко сияло солнце. Был полный штиль. Казалось, природа помогала осуществить задуманное, ибо аквалангисты сразу подняли массу кухонной утвари с вполне различимыми клеймами «Фудра». Подивившись тому, что посуда подозрительно тяжела, выяснение причин отложили, занявшись поиском цепи. Как ни старались, цепь не нашли.

Обнаружили якорь, одетый в панцирь донных отложений. Его подняли на борт, чтобы подарить Морскому музею Тулона. Как только Лаудон предложил сделать это, начался свирепый шторм, выбрасывающий на гребни волн опасных пятнистых акул. Предложив переждать непогоду в бухте и закупить реагенты, отпугивающие хищников, Лаудон, уединившись в каюте, взялся за очистку якоря. Через полчаса послышался крик: «Якорь-то золотой!» Онемевшие от изумления кладоискатели принялись усердно драить старинную утварь. Опять шок. Золото!

Во Францию Лаудон вернулся весьма богатым человеком. Как сообщило в октябре 1988 года ТАСС, процентные отчисления от сенсационных находок кладоискатели поделили поровну.

Около двадцати лет об Анри-Роже Лаудоне не было ни слуху ни духу. Почил на лаврах, живя в своё удовольствие? Как бы не так. Лаудон ищет сокровища Сюркуфа на суше, но пока безуспешно...