Историк из Кембриджа объяснил, зачем советским вождям были нужны гибрид человека с приматом и его создатель.

История биолога Ильи Иванова, который в 1920-х годах пытался скрещивать людей с обезьянами путем искусственного оплодотворения, стала очень популярна в жёлтой прессе в 1990-е, когда были рассекречены многие советские архивы. Парагон «желтизны», британская The Sun, снабдила статью об Иванове и его экспериментах заголовком «Армия обезьян-мутантов для Сталина». В наши дни, когда внимание бульварных газет приковано к другим сенсациям (например, к королевской свадьбе и ее последствиям), Ивановым могут спокойно заниматься серьёзные исследователи, которые умеют ставить интересные вопросы.

Например, историк из Кембриджского университета Александр Эткинд предлагает несколько объяснений того, почему советские власти довольно долго финансировали и всячески поддерживали странные эксперименты тов. Иванова.

Учёный, ещё в царской России сделавший себе имя на искусственной инсеминации скота с целью улучшения породы, а затем увлёкшийся созданием межвидовых гибридов (зебры с ослом, зубра с коровой, крыс, мышей, кроликов и морских свинок в различных комбинациях), в 1924 году представил советской Академии наук проект создания гибрида человека и обезьяны.

Получив 10 тыс. долларов, в начале 1926 года Иванов отправился в Африку через Париж. Руководство Пастеровского института, с энтузиазмом отнёсшееся к интересному начинанию, разрешило учёному использовать центр исследования приматов в Гвинее (тогда бывшей частью Французской Западной Африки). Прибыв на биостанцию, Иванов обнаружил, что содержавшиеся там обезьяны не достигли половой зрелости. Как ни странно, исследователь не стал учиться ловить обезьян у африканцев, а отправился обратно в Париж. Биолог упражнялся в Пастеровском институте, а заодно подрабатывал доктором Борменталем у Сергея Воронова — хирурга, ставшего знаменитым благодаря разработанной им методике омоложения пожилых богатых клиентов путём имплантации в их мошонки фрагментов обезьяньих яичек. Вместе с Вороновым Иванов сумел пересадить женский яичник обезьяне и оплодотворить её человеческой спермой (плод был отторгнут на очень ранней стадии развития).

Иванов вернулся в Африку, где его ждала новая неудача. Три самки шимпанзе не смогли забеременеть от человеческой спермы, и учёный решил провести эксперимент на женщинах под видом медицинского обследования. Французскому губернатору эта идея не понравилась, и Иванов с двумя десятками шимпанзе вернулся в СССР, где продолжил работу в Сухумском питомнике. Пять дам добровольно согласились вынашивать полуобезьян, но возникли проблемы с генетическим материалом — до Абхазии живыми доехали только четыре шимпанзе, и единственным взрослым самцом в питомнике оказался 26-летний орангутанг, который вскоре после начала экспериментов умер от кровоизлияния в мозг. Прежде чем в питомник попали новые обезьяны, Иванов подвергся политической критике и был отправлен в пятилетнюю ссылку в Алма-Ату, где через год с небольшим умер от инсульта. Продолжать его дивные эксперименты никто не стал.

Александр Эткинд приводит три причины, по которым советские власти разрешали опыты по скрещиванию человека с приматами.

Первая — атеистическая пропаганда: во время презентации проекта советскому правительству Иванов говорил, что гибрид человека и обезьяны докажет, что верна теория эволюции, а не догмат о божественном происхождении человека. Вторая причина — евгеника: некоторые высокопоставленные покровители Иванова почему-то полагали, что полуобезьяна будет более трудолюбивой и приспособленной к жизни в коллективе, чем стопроцентный человек (да-да, в этом советские коммунисты ничем не отличались от немецких фашистов, просто на удивление). Третья причина — надежда на омоложение: лица, принимавшие решения в СССР, не могли не знать о сотрудничестве Иванова с Вороновым. Любопытно, что эксперименты последнего по трансплантации тканей, осмеянные ещё при его жизни, нельзя назвать (полностью) шарлатанскими: проведённые в 1990-х годах исследования показали, что имплантация чужеродных тканей в тестикулы могла оказывать положительное влияние на здоровье реципиентов: ткани приживались, потому что оказывались «по ту сторону» гемато-тестикулярного барьера.

Эксперименты Ильи Иванова (как и опыты его коллеги Сергея Воронова) оказали большое влияние на популярную культуру. Самый очевидный пример — булгаковское «Собачье сердце», хотя можно вспомнить и «Остров Крым» Василия Аксёнова («Может, ему обезьянью железу пересадили?»), и «Град обречённый» братьев Стругацких («Очеловечивать их [павианов] будете?»), и (с некоторой натяжкой) «Созвездие Козлотура» Фазиля Искандера, и гипотетических сибирских обезьян из фильма «Гараж», выполняющих квартальный план. Хотя что там популярная культура — сама жизнь каждый день заставляет сомневаться, что эксперименты Иванова были неудачными и обезьянья альфа-ДНК не попала, например, в город Колпино Ленинградской области.