Книгу Коперника занесли в Индекс запрещенных книг с пометкой: "Запрещена впредь до исправления ошибки". В течение почти двух веков после этого открытия запрещались "все книги, которые утверждали, что Земля движется", поскольку это положение признавалось "нелепым, философски неверным и очевидной ересью". После стольких лет пропаганды, внушающей, что якобы невежи-обскуранты гнобили передовую мысль и невежественные святоши ненавидели прогрессивную молодежь, желавшую добра угнетенному человечеству, трудно поверить в то, что дело обстояло совершенно иначе. Такой крупный мыслитель, как Фрэнсис Бэкон, к которому вполне лояльно относилась марксистская философия, еще в начале XVII века отрицал движение Земли. Против учения о Солнечной системе в ту эпоху выступали не только "замшелые" астрологи и клир, но и вполне "передовые" ученые мужи. И, если честно, для этого у них были все основания.

Дело в том, что Коперник, как и его предшественники, считал, что планеты движутся вокруг Солнца равномерно, причем по круговым орбитам. Получается, что он вовсе не отменил установленные Птолемеем эпициклы и деференты (это некая модель, согласно которой планета равномерно движется по малому кругу, называемому эпициклом, центр которого, в свою очередь, движется по большому кругу, который называется деферентом). А ведь именно из-за этой модели и получались ошибки в расчетах астрономов.

Неудивительно, что, когда ученые попытались использовать модель Коперника для расчетов, выяснилось, что она также весьма приблизительно описывает движение планет. Поэтому, хоть таблицы Коперника были более точны, чем таблицы Птолемея, вскоре их описания существенно разошлись с наблюдениями реального движения небесных тел, что немало озадачило и охладило восторженных сторонников новой системы. Точные гелиоцентрические таблицы издал Иоганн Кеплер в 1627 году, который открыл истинную форму орбит планет (это, как мы знаем, не круг, а эллипс), а также признал и математически выразил неравномерность их движения.

Кроме того, Копернику не удалось объяснить механизм, который заставляет одни небесные тела вращаться вокруг других. Здесь он также пользовался положениями, сформулированными Птолемеем. Согласно им сами планеты неподвижны, все дело во вращении неких небесных сфер, к которым небесные тела просто-напросто прикреплены. Истинный же механизм вращения планет смог объяснить лишь знаменитый Исаак Ньютон в 1686 году (обобщив наблюдения и теоретические выкладки Кеплера и Галилея).

Итак, как видите, не только Церковь, но и современные Николаю Копернику ученые не очень-то хорошо отнеслись к предложенной им модели. Проще сказать, практика опровергала (как потом выяснилось, гениальную) догадку ксендза родом из бывшей Пруссии.

Камнем преткновения для Церкви послужило не само учение Николая Коперника, включая его предшественников, а философские выводы, сделанные из астрономической теории поляка его последователем Джордано Бруно. Пылкий доминиканец из Неаполя преподавал философию в Париже и Лондоне, где наслаждался покровительством свободомыслящей королевы Елизаветы.

История порой вытворяет над нами такие фокусы, которые никаким Копперфильдам и Акопянам с Кио не предпринять. Помнится, историки еще в древности договорились, чтобы навечно придать забвению имя поджигателя одного из семи чудес света Древнего мира — храма Артемиды в Эфесе. В результате сейчас даже двоечник назовет вам имя Герострата, а отличник не вспомнит название уничтоженного чуда. Никчемный Чикатило стал притчей во языцех, а забвению преданы имена подлинных героев, спасших души людские.

Среди таких лжегероев истории оказался и Джордано Бруно. Посредственный ученый и никчемный поэт, бездарный подражатель лирики Петрарки. Героем его сделали искусственно, благодаря мученичеству. Поставьте на костер любое чучело — и его воспоют, попрощавшись с треклятой зимой и ожидая долгожданную весну. Надутая резиновая кукла никогда не заменит любящую женщину.

Философия Бруно — смесь поэтической фантазии и удивительного кругозора, сложившегося под влиянием великих астрономических открытий Нового времени. Поклонник герметической магии и еврейской каббалы, ренессансного мистицизма и библейского опыта, Бруно привнес в христианство псевдодионисийский элемент. К Иисусу он стремился присовокупить идеалы итальянских гуманистов Фичино и Пико делла Мирандолла. Пифагора и Дионисия он противопоставлял Аристотелю и теологам от схоластики.

Нам нет нужды ни восхвалять Джордано Бруно, ни тем более ругать его. Он оказался прав, хотя мог и ошибаться. История в очередной раз посмеялась над человеческой "мудростью", поставив выше ее человеческую дурь.