Клинковое оружие с давних пор окутывает завеса всевозможных легенд и необычайных происшествий. Широко известны кельтские легенды о воткнутых в камень мечах. Однако есть немало других загадочных историй, связанных с мечами и шпагами, притягательны для пытливого ума.

Согласно старинному обычаю, в Кенигсберге возле Королевского замка нельзя было ночью и ранним утром отдавать команды голосом. Возможно, не хотели беспокоить сон короля и членов высочайшей фамилии. Традиция привела к трагедии.

Шла Первая мировая война. Объекты государственной важности, к которым относился Королевский замок, охранялись офицерами. 15 июля 1915 года в 5 часов 30 минут офицер Эмиль Виршт, дежуривший у входа в замок, неподалёку от башни Хабертурм, без видимых причин ударил шпагой по лицу приближавшегося сменщика. Удар был стремительный и мощный. Смертельно раненый офицер скончался на месте. Убийцу взяли под стражу и стали допрашивать, но он упорно твердил: «На меня напали. Я точно видел блеск занесённой над моей головой шпаги и вынужден был защищаться». Военные дознаватели с прусской педантичностью осмотрели пост. К счастью для обвиняемого, всё это время стояла ясная погода. Следствием было установлено, что луч восходящего солнца отразился от полированного гранитного постамента памятника герцогу Альбрехту, ослепив стоявшего на посту Эмиля Виршта. В следующий миг башенный витраж, преломляя лучи поднимающегося над горизонтом светила, создал в воздухе блик, напоминающий блеск занесённого над головой клинка. Офицер молниеносно отразил атаку, не заметив подошедшего сменщика...

Подобные случаи, правда, не столь трагичные, отмечались ранее в европейских городах, где на домах и храмах было множество всяческих медных, бронзовых, стеклянных украшений, в солнечную пого ду создававших причудливые оптические эффекты. Немцы назвали мираж в виде отблеска клинка «эффектом гранита». Он проявлялся чаще всего на кладбищах, где солнце, отражённое полированными могильными плитами и витражами соборов, вызывало мгновенные и неожиданные блики, напоминавшие солдатам блеск холодного оружия. В Париже и Праге этот мираж можно наблюдать и сегодня. Но часто ли мы встречаем рассвет на кладбище?

Во времена мрачного Средневековья люди нередко умирали от голода. Только голод и мог толкнуть исландцев на такое рискованное предприятие, как охота на необитаемом острове Дрангей. Морские птицы, гнездящиеся на отвесных скалах, считались прекрасной добычей. Однако верёвки, по которым охотники взбирались наверх, часто рвались, и смельчаки разбивались насмерть. Самым же странным было то, что жилы канатов выглядели так, словно их кто-то аккуратно перерезал. Слухи о троллях, якобы живущих в скалах, даже у самых отважных промысловиков отбили желание отправиться на охоту. Людей охватил страх.

Благоденствие островных птиц продолжалось до тех пор, пока епископом города Холар не стал Гудмунд Арасон Добрый. Остров Дрангей принадлежал его епархии. Гудмунд начал посылать туда промысловые отряды за рыбой и птицей, чтобы накормить бедняков. В результате появились новые жертвы, словно кто-то упорно не хотел допускать охотников в свои владения.
Тогда Гудмунд сам отправился на остров и долго ходил в полном уединении, пока не оказался на северной оконечности, где были скалы и птичий базар.

Отважный епископ начал по канату спускаться к морю, вознося молитвы, и вдруг увидел, как из скалы высунулась громадная серая лапа, сжимавшая меч. Острое лезвие быстро перерезало две жилы каната, на котором висел епископ, но затупилось о третью: видно молитвы смельчака были услышаны. И тут откуда-то из толщи скал донёсся злобный голос: «Довольно молиться, епископ Гудмунд, нечистой силе тоже надо где-то жить».

Сочтя на этом свою миссию оконченной, епископ, вернувшись в Холар, объявил, что остров Дрангей освящён весь, кроме северной части. В доказательство своей доблести и благочестия Гудмунд предъявил канат с уцелевшей третьей жилой. Сей экспонат ныне хранится в одном из музеев Рейкьявика. Промысловики же, убедившись в могуществе нечистой силы, на проклятый остров ездить перестали, предоставив беднякам самим заботиться о добыче хлеба насущного. Да и вера во Всевышнего у них несколько ослабла. В честь массового отступничества северный обрыв прозвали Скалой язычников.

Тем, кому доводилось фехтовать, на верное, приходило на ум, что было бы здорово покончить с противником одним ударом. Видимо, благодаря таким мыслям фехтовальщиков и появились много лет назад отравленные клинки. В Европе они служили оружием наёмным убийцам и женщинам, а на Востоке были вполне заурядным инструментом воина. Особен но популярны отравленные клинки были в Индии, где население при необходимости добывало яд из растений, а искусные оружейники изготавливали клинки любой, иной раз весьма прихотливой формы.

Наиболее часто используемым для отравления оружием был крис - кинжал с волнистым лезвием. Среди огнепоклонников, коих в Индии большинство, крис считался священным, ибо формой своей символизировал язык пламени. К тому же при ударе, даже не очень сильном, такое лезвие наносило весьма серьёзную рану. В гнилом субтропическом климате такая рана быстро загнивала, и раненый погибал от заражения крови. К тому же на лезвие часто наносили ядовитую смолу дерева анчар, известного нам по стихотворению А.С. Пушкина. Устье ножен тоже обмазывали толстым слоем ядовитой смолы. Всякий раз при вытаскивании клинка яд на нём обновлялся. Залечить такой порез, пусть даже лёгкий, было почти невозможно.

Однако куда более изощрёнными были клинки «из отравленного металла», переходившие в роду от старшего к младшему на протяжении веков и вызывавшие священный трепет у окружающих. Это оружие считалось проклятым. Одного неосторожного прикосновения к лезвию было достаточно, чтобы умереть мучительной смертью. Даже тщательно протёртое, оно сохраняло колдовскую силу. В жаркие дни такое лезвие покрывалось испариной, словно живая кожа.

Секрет подобного оружия крылся в мастерстве кузнеца, виртуозно сворачивавшего в жгут сотни тоненьких полосок превосходной стали и пористого железа и из этого слоёного «пирога» выковывавшего клинок. После окончательной отделки лезвие долго вымачивалось в горячей смеси ядовитой смолы и масла. Проникая глубоко в мельчайшие поры, отрава пропитывала клинок на века. Несколько таких кинжалов хранятся в музеях и частных коллекциях Италии, но гораздо больше ядовитых крисов осталось в Индии, откуда и дошла до Европы экзотическая технология их изготовления.