Когда Пётр I узнал, что его бывшая жена Евдокия Лопухина, сосланная в Суздаль (царь расстался с ней много лет назад), живёт с офицером Степаном Глебовым, он повелел Глебова казнить, а Евдокию высечь кнутом и отправить в монастырь на Ладогу. Однако сегодня наш рассказ о другой жене Петра, Екатерине, и её молодом возлюбленном Виллиме Монсе.

Родился Монс в 1688 году, был он братом Анны Монс, первой возлюбленной Петра. Двадцатилетним поступил в армию, участвовал в сражениях под Лесной и Полтавой. Пётр заметил ловкого и смышлёного молодого человека и взял себе в адъютанты. Ещё одна сестра Монса, Матрёна Ивановна, по мужу Балк, статс-дама царицы Екатерины Алексеевны, помогла в 1716 году стать брату камер-юнкером царицыного двора. Скоро он уже управлял вотчинной канцелярией государыни.

Монсу нет ещё тридцати, царица только на четыре года его старше. Он очень хорош собой, в меру воспитан и умеет развлечь скучающую государыню. Пётр же весь в делах и заботах, всё время в разъездах, к тому же стал часто болеть. И случилось то, что должно было случиться...

Сын золотых дел мастера из Немецкой слободы в Москве, Виллим Монс стал «сильной персоной». К нему начали обращаться за помощью многие люди, и он помогал, конечно, небескорыстно. Все знали, что царь любит свою Катеньку и мало в чём может ей отказать. Ну а Катенька всегда готова была пойти навстречу Виллиму Ивановичу.

Даже всесильный Александр Данилович Меншиков не раз обращался к Монсу, дарил ему породистых лошадей, кареты. Царь устал уже от безудержного воровства своего некогда любимого Данилыча. Только недавно был публично казнён за лихоимство сибирский губернатор князь Матвей Гагарин. Меншикову грозила та же участь. И Виллим Иванович помог. Царь сказал только: «Если, Катенька, он не исправится, то быть ему без головы. Я для тебя на первый раз прощаю».

Взятки «за помощь» Монсу давали князья Долгорукие, Голицыны, Черкасские, Гагарины, граф Головкин, баронесса Шафирова, Артемий Волынский и многие другие. И самые запутанные, самые «неправедные» дела быстро решались...

В конце 1723 года, после двенадцати лет супружества, Пётр решил короновать свою Катеньку. Коронация состоялась 7 мая 1724 года в Успенском соборе Московского кремля. Екатерина Алексеевна стала императрицей. По случаю такого события многих наградили. Монс в те дни стал камергером. Как это часто бывает, все окружающие знали об измене Екатерины, не ведал об этом только муж...

Ничто, казалось, не предвещало любовникам беды. А беда уже стояла на пороге. У Монса был доверенный человек (мы бы назвали его личным секретарём) — Егор Столетов. Ему поручалось разбирать переписку между государыней и Монсом. Ведал Столетов и всеми хозяйственными делами своего патрона. И сам брал взятки с тем, чтобы чья-либо просьба быстрее дошла до ушей государыни. К тому же Столетов был болтлив, да ещё любил прихвастнуть своей близостью к сильным мира сего.

Родные Виллима Монса и люди, к нему расположенные, не раз убеждали его, что Егора Столетова надо от дел отстранить. Монс же отвечал так: «Виселиц у нас много! Если Егор какую пакость сделает, то не миновать ему виселицы». И всё оставалось по-прежнему.

Был у Монса ещё один доверенный человек, Иван Балакирев, бывший стряпчий, а потом солдат гвардии. Нам он известен как знаменитый шут, которым стал, однако, только при Анне Иоанновне. Зашёл как-то Балакирев к своему приятелю, обойного дела ученику Ивану Суворову. Рассказал, что носит письма от царицы из Преображенского к Монсу в село Покровское. А письма те опасные. И если что, то ему первому головы не сносить.

Суворов и раньше знал, что это за письма, и вскоре (в ночь на 27 апреля) поведал о них своему приятелю, Михею Ершову. Добавил, что одно письмо было «сильненькое», так что и говорить о нём страшно. В нём рецепт питья из трав для «хозяина». Вроде как отрава... Ершов решил обо всём этом сообщить властям (или, как тогда говорили, подать извет). Надо полагать, боялся за себя: как бы голову не сложить за недонесение.

Однако с изветом пришлось подождать, в Москве шли коронационные торжества. Ершов передал свой донос лишь в конце мая, да, видно, не в те руки. Царь о нём так и не узнал, а вот Екатерина Алексеевна дозналась, и с ней 26 мая случился удар. Когда она стала поправляться, царь, успокоенный, в середине июня уехал в Петербург.

5 ноября 1724 года дворцовый лакей Ширяев шёл по Невской першпективе, как вдруг кто-то сунул ему в руки письмо, якобы взятое с почты. Ширяев разорвал пакет, внутри был ещё один, на имя царя Петра. Дворцовым служителям было категорически запрещено принимать какие-либо письма или челобитные в адрес государя. Ширяев подумал и отнёс-таки этот пакет, не вскрывая, кабинет-секретарю императора Макарову.

В пакете оказался майский донос Михея Ершова и, видимо, то «сильненькое» письмо, о котором уже упоминалось. Пётр сразу же распорядился доставить Ивана Суворова в Тайную канцелярию. Были арестованы и привезены в Петропавловскую крепость Столетов и Балакирев. Начались допросы «с пристрастием». 8 ноября Пётр ужинал у Екатерины. Монс в тот день был в ударе и, по словам саксонского посла Лефорта, «долго имел честь разговаривать с императором, не подозревая и тени какой-нибудь немилости».

Вернувшись домой после застолья у её величества, Монс уже готовился ко сну, когда к нему без стука вошёл начальник Тайной канцелярии Андрей Ушаков и предъявил ордер на арест. У Монса отобрали шпагу, опечатали все бумаги и отвезли его в дом Ушакова, которого даже в официальных бумагах именовали «инквизитором».

В понедельник, 9 ноября, в кабинете императора уже лежали бумаги Монса, а потом привели и его самого. Несчастный любовник не выдержал ужасного, полного жажды мести и, вместе с тем, презрительного взгляда царя и упал в обморок.

Царь велел убрать Монса, а сам стал просматривать его бумаги. Там было много писем разных лиц с просьбами «помочь», но любовных записочек Екатерины не нашлось. Кстати, императрица, вообще-то говоря, писать не умела. Свои любовные послания она диктовала сестре Монса, Матрёне Балк.

Весть об аресте бывшего фаворита мгновенно разнеслась по Петербургу, но говорили об этом только шёпотом. Денщики и фрейлины — и те были перепуганы. Царица заперлась во внутренних покоях дворца. Царь продолжал разбирать бумаги Монса. Вероятно, в тот день он уничтожил своё завещание о передаче престола в случае своей смерти Екатерине. Потом подумал, что его дочери до сих пор не пристроены. Тут же последовал приказ Андрею Остерману ехать к герцогу Голштинскому и сообщить ему, что царь согласен выдать за него свою дочь и даже назначил день обручения. Правда, которая из дочерей предназначалась герцогу, он не уточнил...

Карл-Фридрих, герцог Голштейн-Готторпский жил в России уже четвёртый год. Этот невзрачный молодой человек маленького роста, слабого телосложения мог претендовать и на шведский престол, и на владение герцогством Шлезвиг. Пока же он владел только городом Киль. Герцог приехал к Петру Первому за поддержкой, а также с тем, чтобы жениться на одной из его дочерей. Шли месяцы и годы, царь всё обнадёживал герцога, поил его вином без всякой меры, но не говорил ничего определённого. И вот теперь желанный час для Карла-Фридриха настал.

Вернёмся, впрочем, к несчастному любовнику. 10 ноября Пётр сам допрашивал Монса. Записи этого допроса сохранились, однако речь там идёт только о взятках. Говорили, что Пётр, вернувшись с допроса, чуть не зарезал Екатерину. Известный русский историк М.И. Семевский считал этот слух маловероятным. По его мнению, Екатерине и на этот раз удалось обуздать бешеный нрав мужа. Но, конечно же, в их отношениях появилась глубокая трещина. Пётр даже собирался судить жену за супружескую измену, однако князь А.И. Репнин и некоторые другие вельможи уговорили его этого не делать. Судьба царской династии в этом случае могла оказаться под угрозой.

Суд, как и ожидалось, обвинил Монса только во взяточничестве и, следуя царской воле, приговорил к смертной казни. Матрёну Балк велено было бить кнутом и сослать в Тобольск. Столетова — также бить кнутом и отправить на каторгу на десять лет. Балакирева — бить батогами; каторги ему определили три года.

Рано утром 16 ноября на Троицкой площади в Петербурге голова Виллима Монса скатилась с плеч. Долго ещё, выставленная на шесте, она пугала петербургских жителей. Через два месяца, 28 января 1725 года, умирает Пётр. Гвардия, вопреки его воле, провозглашает Екатерину самодержавной императрицей.

Новая самодержица вернула свободу всем осуждённым по делу Монса. В своей спальне она хранила его табакерку, трубку и лорнет. Процарствовала самодержавная Екатерина недолго, всего два с лишним года, и скончалась в мае 1727-го. Правда, выдать свою старшую дочь Анну за герцога Голштинского всё-таки успела. И в результате этого, в сущности, случайного брака не угасла династия Романовых.