По мнению ряда историков, крупнейшее за весь период Второй мировой войны морское сражение произошло 3 июля 1940 года в Средиземном море, близ алжирского города Орана. С обеих сторон в нём участвовали семь линкоров, два авианосца, десятки эсминцев и подводных лодок, а также палубная и аэродромная авиация, дальнобойная береговая артиллерия. Вместе с тем, «круглые даты», связанные с этим событием, никогда широко не отмечались, память о нём долго замалчивалась. Почему?

Накануне Второй мировой войны Франция имела статус великой колониальной империи. Её владения находились в Африке, в Азии, в Америке, в Океании...

Особенно важными со стратегической точки зрения были подконтрольные Франции территории, занимавшие южное побережье Средиземного моря - Алжир, Тунис, Марокко... Здесь были крупные контингенты своих войск, удобные, хорошо оборудованные и защищенные базы своего военно-морского флота.

Как известно, война с фашистской Германией складывалась для французов, вопреки их надеждам, печально. 10 мая 1940 года танки Гудериана нанесли мощные удары в обход «неприступной» линии Мажино, прорвали фронт и устремились в глубокий тыл. Огромная масса французских и английских войск была попросту сброшена в Ла-Манш в районе Дюнкерка. Уже 14 июня немцы парадным маршем вошли в Париж.

Гитлер, однако, не дал оккупировать всю территорию поверженной страны, ограничившись её северной частью вместе с Парижем и прибрежными областями. Фюрер предпочёл подписать договор о перемирии с так называемым режимом Виши во главе с престарелым маршалом Петеном, где тон задавали коллаборационисты, призывавшие к сотрудничеству с агрессором.

Под контролем Петена оставались юг и юго-восток страны, а также все колониальные владения. Многочисленные гарнизоны французских войск, расквартированные в заморских колониях и по этой причине не успевшие принять участие в «молниеносной» войне, принесли присягу на верность вишистам.

Молодой генерал де Голль, приступивший в Лондоне к созданию организации «Свободная Франция», в тот период ещё не пользовался широкой популярностью в народе, и ряды его сторонников оставались весьма немногочисленными. Анализируя ситуацию, британские власти пришли к неутешительному выводу, что Франция, как дееспособный союзник, окончательно вышла из игры.

До войны французский военно-морской флот считался четвёртым в мире по своей мощи. Совместно англичане и французы безоговорочно доминировали над объединёнными морскими силами Германии и Италии. Но теперь ситуация кардинально менялась.
Особую тревогу англичан вызывали колониальные французские порты Мерс-эль-Кебир (недалеко от Орана), Касабланка и Дакар, где базировались новейшие быстроходные линкоры «Страсбург», «Дюнкерк», «Ришелье» и «Жан Бар». Все эти корабли по-прежнему обслуживались французскими экипажами, подчинявшимися своему морскому министру К. Дарлану, одному из главных идеологов режима Виши, стремившегося приспособить страну к гитлеровскому «новому порядку».

Существовала серьёзная опасность того, что немцы под каким-либо предлогом разоружат французских моряков, затем укомплектуют корабли своими экипажами и введут их в состав ВМФ Третьего рейха. И тогда британское Адмиралтейство разработало план операции «Катапульта», целью которой было нанесение массированного удара по этим и некоторым другим французским колониальным портам для того, чтобы предотвратить возможную угрозу.

Наиболее серьёзным звеном всей операции, проведение которой санкционировал новый премьер-министр Черчилль, было нападение на порт Мерс-эль-Кебир, где базировалось наиболее боеспособное соединение кораблей французского флота: четыре линкора, в том числе «Дюнкерк» и «Страсбург», гидроавианосец, эсминцы, тральщики, подводные лодки и другие суда. Гавань, прикрытая с моря рельефом местности, находилась также под защитой береговых батарей и авиации. Это был крепкий орешек, но англичане делали ставку на фактор внезапности.

Для секретного похода в Гибралтаре было сформировано «Соединение Эйч», куда вошли два линкора, один линейный и два лёгких крейсера, одиннадцать эсминцев, а также авианосец «Арк Ройял», на палубе которого разместились бомбардировщики-торпедоносцы.

Утром 3 июля 1940 года эта эскадра, которой командовал вице-адмирал Соммервилл, подошла к алжирскому берегу- Французам был предъявлен ультиматум, предусматривавший несколько вариантов разрешения ситуации.

Мало кто из моряков верил, что англичане, вчерашние союзники, действительно откроют по ним огонь. Пытаясь затянуть переговоры, чтобы выиграть время, французский адмирал Жансуль, тем не менее, объявил тревогу и вызвал подкрепление с ближайших баз. Но англичане не намеревались упускать инициативы. Едва истёк срок ультиматума (дело было уже под вечер), как они открыли огонь изо всех орудий.

Атака получилась весьма эффективной. Старый линкор «Бретань», в чей пороховой погреб угодил снаряд, взорвался. Линкор «Прованс», охваченный пламенем, приткнулся к берегу» чтобы избежать опрокидывания. Наконец, флагманский линкор адмирала Жансуля «Дюнкерк» получил несколько пробоин, но не вышел из боя и ответным огнём нанёс серьёзные повреждения английскому линейному крейсеру «Худ». Лишь линкор «Страсбург» с пятью эсминцами сумел невредимым вырваться из гавани в открытое море, взяв курс на Тулон - главную базу французского ВМФ.

Уже в море к «Страсбургу» присоединились другие шесть эсминцев, шедших на вызов адмирала Жансуля из Орана. В скором времени французы увидели впереди одинокий британский авианосец «Арк Ройял», который не участвовал в сражении и возвращался на свою базу в Гибралтар. У «Страсбурга» был беспроигрышный шанс потопить беззащитный авианосец, но французский капитан почему-то не воспользовался этой возможностью. А вот командир авианосца приказал атаковать прорвавшийся французский линкор шестёркой палубных торпедоносцев «суордфиш», а затем ещё и второй волной. Но уже сгущались сумерки, и торпеды не попали в цель.

Зато зенитчикам со «Страсбурга» удалось сбить два английских самолёта. Между тем, наступила тёмная южная ночь, и под её покровом беглецам удалось благополучно добраться до Тулона.

На следующий день после боя французские колониальные власти Алжира, то ли по глупости, то ли из бахвальства, заявили о том, что «Дюнкерк» получил незначительные повреждения и вскоре будет отремонтирован. В Лондоне эту весть восприняли болезненно. Адмирал Соммервилл отправился довершать начатое.

Ранним утром 6 июля его эскадра снова появилась у Мерс-эль-Кебира. Двенадцать торпедоносцев взлетели с палубы «Арк Ройяла» и атаковали повреждённый корабль, который неподвижно стоял в глубине рейда. Однако из дюжины сброшенных торпед пять по какой-то причине не сработали, включая и ту единственную, которая попала в корпус линкора. Зато одна из тех торпед что явно неслась мимо цели, вдруг встретила на своём пути вспомогательное судно с грузом глубинных бомб. Последовал мощный взрыв, и находившийся рядом «Дюнкерк» получил новые многочисленные пробоины.

Тем временем в небе появились французские истребители. Завязался воздушный бой, в ходе которого были сбиты несколько английских самолётов, но и французы понесли потери. Посчитав свою задачу выполненной, английские корабли под защитой дымовой завесы легли на обратный курс.

Двумя днями позже англичане совершили нападение на порт Дакар в Сенегале, где находился французский линкор «Ришелье», но встретили здесь столь упорное сопротивление, что вынуждены были отступить после двухдневных боёв.

Операция «Катапульта» в принципе не достигла поставленных целей. Ни один из новых французских линкоров не был уничтожен. Даже «Дюнкерк» вернулся в строй после ремонта. Эта авантюра, жертвами которой только с французской стороны стали 1300 убитых и 350 раненых моряков, надолго омрачила отношения между недавними союзниками.

Реакция режима Виши понятна: правительство коллаборационистов поспешило разорвать под этим предлогом дипломатические отношения с Великобританией.

Но даже генерал де Голль, зависимый в ту пору от поддержки Лондона, осудил нападение на Мерс-эль-Кебир, заявив: «Французские корабли уничтожены не в честном бою!» Что касается простых французов, то вероломное нападение британцев вызвало у них чувство негодования, обиды и боли.

Именно после 3 июля 1940 года многократно возрос поток французских добровольцев, желавших воевать на стороне вермахта. В послевоенный период ни официальный Париж, ни Лондон не любили вспоминать об этой истории. Истории, многие подробности которой были засекречены на протяжении ряда десятилетий.