К перенасыщенному ядовитой солью австралийскому озеру Эйр как нельзя лучше подходит истина: существуют отчётливо видимые факты, тайные подземелья фактов - и то, и другое необходимо тщательно исследовать, потому что в каждой частице вещества застыли готовые вырваться на свободу сокровенные секреты мироздания. В этом не приходится сомневаться, когда речь заходит об участках местности с выраженными аномальными проявлениями, коими принято считать периодически затопляемые и высыхающие солончаки Австралии.

О том, что южная равнина Эйр пугает блуждающими огнями, призраками людей, животных, растений, движущимися в непредсказуемых направлениях миражами паровозов и совершающих бесшумные заходы на посадки современных авиалайнеров, известно. Однако рассказам очевидцев игр причудливо искривляющейся реальности верят только те, кто сталкивался с подобным. Куда как больше веры людям, стяжавшим всемирную славу, таким, как король скорости, конструктор и пилот ракеты на колёсах «Синяя птица» сэр Дональд Кэмпбэл.

В оценке выкрутасов сухой соляной корки озера Эйр он предельно конкретен: «Огненные шары величиной с бейсбольные мячи преследовали и обгоняли слишком часто, как только я выводил болид на испытания либо тренировки. Как пилот я задействовал и фронтальное, и боковое зрение, но чаще смотрел вперёд, выдерживая идеальное линейное направление. Не всегда это удавалось, потому что ближе к финишу кабину захлёстывали, перекрывая обзор, растения, похожие на огромные кустистые водоросли. На соли ничего не растёт! А тут, на тебе, - заросли, которые машина вспарывала со звуками намокшего паруса на ветру. Шары пластичные, как мыльные пузыри, выскакивали из-под днища автомобиля, ловко увёртываясь от него. Ни дать ни взять - одушевлённые существа. Всё это мешало заездам в редкие погожие дни.

Заинтригован и раздосадован я был настолько, что, выбрав день, когда мой верный друг и инженер нашей команды Кен Норрис поставил изрядно потрудившуюся пташку на недельную профилактику, отправился в Сидней к профессору Дэниэлю Грину. Это был приятель отца, осведомлённый об энергиях, вскипающих, когда испарялась озёрная вода, когда соль, лежащая идеально ровной коркой, начинала работать, словно безразмерная пьезоэлектрическая пластина, отзывающаяся на удары и трения. Отец мой, занятно рассказывая об Эйре, всегда горько усмехался. Потому я не хотел гипотез, хотел стройного научного толкования всезнающего старины Грина».

Вопреки ожиданиям, Дэниэл Грин ничего объяснять не стал, сославшись на то, что автогонщик, как другие избранные, поймёт, если не всё, то большую часть, включив свой наследственный проницательный разум. Поняв, что Кэмпбэл разочарован, учёный подсластил горькую пилюлю: «Если неглубокие умы начинают щеголять отрицанием бытия чего-то высшего, сверхматериального, сверхчувственно воспринимаемого, то такое жалкое состояние отдельных умов нельзя ставить в вину науке». Автогонщик осведомился: «Кого вы имеете в виду, уж не меня ли?»

«И тебя, сынок, тоже, -улыбнулся старик. - Но тебе непременно улыбнётся удача, если ты доберёшься до сердцевины событий самостоятельно. Знаешь ли, Эйр обожает независимо мыслящих и мужественных. Ты такой. Запомни, ты столкнёшься с синхронизмом аномальных полей, выраженным в одновременно протекающих," но не зависящих друг от друга событиях. Как только накопишь достаточно фактов, объединив усилия, мы попытаемся понять, чем на сей раз радует или огорчает соль озера Эйр».

На том и расстались. Кэмпбэл на пару месяцев из-за дождей и неполадок в двигателе думать перестал о каком-то там заумном принципе синхронизма. И был наказан. Сработал основополагающий принцип магии: забывшего заставят вспомнить!

В изложении Кена Норриса антураж событий погожего летнего дня 1964 года поражает не столько феерией красок, причудливыми миражами, диссонансами звуковых эффектов, а прежде всего тем, что обстоятельства, в которых в 1924 году оказался прославленный автогонщик сэр Малькольм Кэмпбэл, отец, и сорок лет спустя Дональд Кэмпбэл, сын, поразительно схожи! Они протекали синхронно, будто их не разделяла непроницаемая стена времени. Не случайно Кэм-пбэл-младший неоднократно высказывался в том духе, что не обязательно пристрастно читать воспоминания его отца - достаточно услышать его собственные, чтобы понять: иногда жизненные пути, пусть родных, но совершенно разных людей, становятся неотличимыми друг от друга. Дэниэл Грин к сказанному добавил: «Синхронность, дитя пространственно-временных метаморфоз, присуща аномальным, строго очерченным зонам, сложенным из аномальных физически-химических структур».

Впрочем, вот что рассказал фанатам автогонщика Кен Норрис: «Разогнав болид до скорости, близкой к предельной, Дональд без веских на то причин сбавил обороты двигателя и съехал на профилактическую площадку. Заподозрив неладное, я отбросил фонарь кабины. Дональд был смертельно бледным и ошеломил меня новостью о том, что точно на середине трассы колёса и даже титановые диски с левой стороны загорелись, куски металла и резины пробили топливный бак, и, опасаясь взрыва, он вынужден был заглушить мотор, перекрыв подачу горючего. Убедившись, что машина не повреждена, колёса целы, он сказал, что в такую же беду, на этой же солевой трассе попадал его отец. Выйдя из оцепенения, сэр Дональд открыл мне, что держать курс было абсолютно невозможно ещё и из-за мазутного ливня. Я возразил, что ничего такого не наблюдалось. Он согласился, сказав, что отец тоже попадал в мазутные дожди, трижды препятствовавшие рекордам.

«Синюю птицу» заново выкатили на старт. Мы включили электронные и механические секундомеры. Кэмпбэл не думал стартовать, сдвинул фонарь. Я спросил: «Дон, что-то случилось?!» Дональд спокойно ответил: «Это невероятно. Я никогда прежде ничего подобного не переживал. Каюсь, скрыл от тебя то, что, кроме горящих колёс и мазутного ливня,стряслось во время заезда. Видишь ли, я едва не погиб. Я фактически не чувствовал штурвал. Легко отделался. Прежде идеально гладкая соляная корка повела себя как ребристая стиральная доска. Рябь разбрасывала сине-зелёные искры. Это искрение пронзило меня уверенностью, что всё теперь напрасно, безнадёжно, что я обязательно погибну. Приборы показывали, что болид несётся по прямой. Через обзорную панель фонаря я видел, что трасса петляет, вот-вот начнёт выписывать восьмёрки. Впереди она вообще казалась огненной змеёй. И тут на стекле панели я увидел лицо покойного отца. Я даже рассмотрел его белую футболку, красный спортивный костюм и кремовый комбинезон, переброшенный через плечо. Улыбнувшись, отец сказал: «Мальчик мой, теперь ты знаешь то, что я пережил здесь, в 1924-м и 1935-м, в Уте, когда загорелись колёса. Не волнуйся, всё будет хорошо, со второй попытки всё получится. Подбодрив меня, отец исчез».

Я сказал Дону, что в память об отце теперь он обязан вырвать победу у судьбы. Так и вышло! В тот день сэр Дональд Кэмпбэл стал непобедимым королём скорости на суше.

Увенчанный лаврами, король скорости не преминул навестить профессора Грина. Словно прочитав мысли Кэмпбэла, учёный сказал: «На озере каждый видит то, что входит в круг его интересов, профессиональных и личностных. Ты, сынок, конечно, наблюдал за движением автомобилей будущего, слышал, как под их колёсами крошится соляная кристаллическая структура, способная взаимодействовать с человеческим мозгом - мыслящей жидкокристаллической системой. Ты оказался в средоточии энергоинформационного обмена аномальных солончаков; выполняя свою работу, стал медиумом, погружённым в транс. Потому-то ты визуально воспринимал отпечатки канувших в прошлое событий, рождение проекций будущего. В больших количествах соль - великолепный проводник и фиксатор информационных потоков».

Кэмпбэла это объяснение не удовлетворило. Он принялся финансировать строительство храмов, уверенный в том, что всё определяет Божья воля.