3 сентября 1930 года на столицу Доминиканской республики Сан-Доминго обрушился со скоростью 300 километров в час страшный ураган. Погибли 2 000 человек, город был стёрт с лица земли.

Боясь повторения катастрофы, уцелевшие люди стали искать защиты в окрестных ущельях. Таких, как каньон красных бизонов, названный так потому, что здесь кое-где на скалах проступали выполненные охрой изображения огромных быков. В каньоне беженцы прожили около двух месяцев. Остались бы дольше, пока в разрушенной столице расчищались завалы и отстраивались новые дома, но каньон, имевший устойчивую репутацию «чёртова логова, где земля и атмосфера постоянно чудят», не замедлил выказать мистический норов. Проявлялся он только по ночам, не причиняя никакого вреда, и всё же поддерживая «тлеющую» тревогу в сердцах людей. В результате те, у кого был на стороне хоть какой-то кров, ушли. Оставшиеся смирились, сделавшись невольными наблюдателями всевозможных природных чудес, которые впоследствии описал американский геофизик Артур Микеланджели, включив в свою книгу «Оптические аномалии».

Учёный, которого, по его словам, в молодости обуревала навязчивая тяга к перемене мест, по иронии судьбы нашёл приют среди беженцев, позже придя к выводу, что ему несказанно повезло, потому что редко кого посещает такая удача. И впрямь, как понять, что сразу после того, как бездомные устроили из ветвей около сотни шалашей, с наступлением сумерек по траве начали быстро перемещаться яркие жёлтые, красные, зелёные пятна. Стоило случайно задеть их ногами, как обувь начинала светиться аналогичными цветами, следовали ощутимые удары электрического тока, пронзающие тело от макушки до пят и вызывающие краткосрочные параличи. По периметру лагеря, словно стражи, еженощно стояли столбы белого цвета, напоминающие направленные вверх световые пучки прожекторов.

Столбы располагались вплотную к зарослям сосен. Стоило выпасть осадкам, как одно или два дерева загорались. Сгорали дотла. Жаркий огонь, тем не менее, не перекидывался на смолистую хвою росших вплотную сосен. Но над ними начинали горизонтально раскачиваться полосы, состоящие из длинных оранжевых искр.

Находились смельчаки, задававшиеся целью разузнать, что происходит в сосняке. Ничего хорошего из этих затей не выходило. Артур Микеланжели пишет: «Однажды я предпочёл отправиться к соснам в одиночку, старательно маневрируя между цветными пятнами, путающимися под ногами. Пятна эти как бы препятствовали достижению цели. И всё же я благополучно дошёл, не отвлекаясь на порхающих над головой цветных искр, колеблющихся наподобие крыльев огромных бабочек. Я решил углубиться в заросли. Удивило, что скалистая почва, днём незыблемая, теперь была мягкой и податливой до такой степени, что в ней вязли ботинки. Вскоре идти стало невозможно. Включил фонарь. Земля расплывалась, как загустевший клей, ощутимо проседая в форме нескольких воронок. Как специалист, имеющий прямое отношение к геологии, я с подобным никогда не встречался и ничего об этом не читал. Так что же это? Решил стоять, как говорится, до конца. Стоял, пока не понял, что теперь нахожусь на краю крутой большой воронки и вместе с всасываемой землёй постепенно сползаю. Пришлось уйти. Когда вернулся сюда наутро, никакой воронки не нашёл. Более того, пятачок, изумивший ночью, был покрыт старыми перегнившими слоями хвои. О том, что это привиделось, речи быть не может».

Микеланджели признаётся в том, что чем дольше он оставался в каньоне, тем меньше у него оставалось «трезвоумия», а сам он окончательно запутался, бессильный разгадывать загадки, исправно подбрасываемые природой. «Устойчивый запах сероводорода, - пишет геофизик, - верный признак наличия термальных источников. Один такой источник я нашёл. Прокопали в глине некое подобие купели и принялись омолаживаться в горячей целебной воде. Желающих скопилось так много, что яма не пустовала даже ночью. Впрочем, недолго. До появления низко висящих огнистых колышущихся «медуз», окружавших центральную багровую неподвижную «медузу». Субстанция эта определённо вбирала в себя серные испарения, подхваченная ветром, приняв очертания серебристого облака, отплывала в сторону и проливалась тёплым дождём. В лощине, на которую приходились дожди, вырастали грибы столь крепкие и большие, что на них можно было сидеть по двое. Жили мы по преимуществу на подножном корму. Рискнули воспользоваться этими грибами, убедившись, что они питательны и спасают от голода, не хуже здешних ягод и корнеплодов».

Наступил день, когда беженцы покинули каньон. Но Микеланджели остался. Ему доставили тёплую палатку, бензиновый генератор, винтовку и боеприпасы. Власти таким образом «ублажили» американца в обмен на обещание установить связь между спонтанно возникающими ураганами и свойствами разломов земной коры, в частности, каньона красных бизонов. Сделать хотя бы приблизительные выводы о причинах смерчей учёному не удалось. Хотя польза от его длительного отшельничества была. Это «впечатления от нахождения в одновременно реальном и призрачном мире, способном напугать, но не способном обидеть».

События памятной июльской ночи 1931 года он описал так: «При солнечном свете рисунки совсем незаметны. Чтобы их увидеть, зарисовать, сфотографировать, нужно их обильно смочить водой, и тогда красно-золотистая охра проступит во всём её великолепии. Я их фотографировал для журнала «Национальная география», но чаще делал это просто чтобы полюбоваться. В один из дней, посвященных работе с рисунками, я замешкался допоздна, до звёзд. Уже завернул в ткань фотопринадлежности, тетради, перья, уже вздумал направиться по знакомой тропе, как вдруг обратил внимание на то, что поначалу принял за обман напряжённого зрения. Показалось, что одно из изображений крупного быка на уровне приблизительно моей головы отслоилось от скалы и, горя ровным внутренним светом, самостоятельно висит в воздухе. Я отвернулся, чтобы снять усталость с глаз. Когда снова поворотился к рисункам, обомлел. На сей раз все пять буйволов светились и висели в воздухе. Закончилось тем, что я, обходя со всех сторон «подвешенные» картинки, получил возможность внимательно изучать их - каждую деталь. Чтобы прогнать наваждение, включил фонарь. Иллюзия объёма тут же исчезла. Выключил фонарь. Несколько минут меня окружала кромешная тьма. Постепенно в тусклом пятне проступили красные буйволы. Я решил не уходить и наблюдать до рассвета. Ничего не изменилось. Буйволы висели в пустоте, слегка покачиваясь при дуновениях ветра.

Должен отметить, что феномен, как я назвал его отделения от скалы, начинал работать после обильных дождей. Я не оптик, но уверен, что эффект зависания невозможен без явления дифракции, рефракции, поляризации света под влиянием конденсации холодной влаги на скале, нагретой за день солнцем».

Другие феномены каньона красных бизонов Артур Микеланджели тоже объясняет оптическими законами физики. В частности, неоднократно сталкиваясь в сумерках с призрачными человеческими фигурами, наблюдая за фосфорическим свечением камыша, деревьев, камней, ручейков и озера, он пишет: «Нет места мистике. Во всех случаях синхронно работают хрупкие природные линзы, взвешенные частицы пыли, микроскопические водяные суспензии. Больше чудеса не объяснить ничем. Поверьте классическим оптическим постулатам, заложенным ещё Ньютоном, Левенгуком, Гёте».

Настолько ли проницателен американский геофизик? Прав ли он, отдавая на откуп причудливой игре света формирование будоражащих воображение феноменов типичной геопатогенной зоны, коей является каньон красных бизонов? Ответ вполне может быть утвердительным, с одной существенной поправкой.

Уникальные условия разлома, и впрямь, творят чудеса, на голографическом уровне являя следы, отпечатки, образы давно минувших дней. Не секрет, что носителям объёмной, многоцветной, не мёртвой голографической информации может быть всё что угодно, какие угодно микроскопические фрагменты некогда существовавших предметов и происшедших событий. А природа? Природа без проблем оживляет былое.