Наша память устроена так, что воспоминания о трагедиях сравнительно быстро притупляются. Но это никак нельзя отнести к Камеруну, где по постановлению правительства ежегодно устраивается день национальной скорби, приуроченный к кровавым событиям, имевшим место 21 августа 1986 года на озере Ниос, расположенном поблизости от северо-западной границы страны.

 

Тогда в одночасье приняли мученическую смерть около двух тысяч жителей прибрежных деревень и полтораста человек, дрейфующих по водяному зеркалу на лодках, катерах, яхтах. Так как на доселе совершенно безобидном водоёме ничего подобного до этого не случалось, под эгидой ООН была оперативно сформирована следственная комиссия, в которую вошли видные представители науки и опытные криминалисты.

Год добросовестной работы принёс разочаровывающие результаты на уровне зыбких, не подкреплённых надёжными обоснованиями версий. Первая сводилась к тому, что произошло мгновенное массовое отравление метаном, истекающим из скальных донных трещин и столетиями скапливающимся под плотными отложениями перегнивших донных водорослей. Вторая версия замыкалась на том, что налетел так называемый точечный смерч, раскрутивший в воде воронку, генерирующую инфразвуковые колебания такой невероятной мощности, что они убивали наповал и даже вспучивали, разрывали, сжигали тела пострадавших, попутно обращая в щебень каменные строения, в щепы — деревянные хижины.

Проведший независимое расследование уругвайский физик Саймон Ломбардо, написавший по горячим следам книгу «Озеро-дьявол», назвал выводы коллег детским лепетом и сущим вздором. «Почтенные блюстители непорочности академических мантий, — сказал он, — посчитали унижением снизойти до опросов очевидцев. Если бы они соблаговолили сделать это, угол зрения их стал бы иным, непредвзятым, и, наверняка, у них бы достало честности признаться в бесплодности попыток объяснить происшедшее с позиций нынешних представлений о некоторых природных процессах. Я тоже ровным счётом ничего не понимаю. Но у меня, по крайней мере, есть коллекция захватывающих достоверных историй, из которых вылеплена пусть спорная, зато оберегающая от насмешек гипотеза: пришельцы из дальних космических миров затеяли на дне Ниоса сложнейший, закончившийся неудачей эксперимент.

Почему именно на этом озере? Потому что это место — древнейший геологический разлом с множеством вытекающих аномальных особенностей. Например, такой: в сырую погоду блуждают энергии, достаточные для того, чтобы ярко светились неоновые лампочки. Если допустить, что пришельцы используют неведомые нам участки энергетического спектра, то озеро, его подводные, береговые рельефы, для них — и аккумулятор, и преобразователь, и излучатель, и даже «дубликатор» их намерений, мыслей, технологий».

За озером Ниос прочно закрепилось второе название. Теперь камерунцы называют его Озером тысяч смертей.

Разгадывание загадок озера Саймон Ломбардо прихотью случая начал с опроса молодой австралийки Дениз Гернишек, стоящей за штурвалом парусно-моторной яхты «Луч», когда началось нечто невообразимое. Её рассказ, заставляющий задуматься о хрупкости и непредсказуемости сущего, есть смысл привести полностью:

«Погода была великолепной. Полный штиль и много солнца. Яхта шла на дизеле, полным ходом. У меня не было нужды особо вмешиваться в управление, потому что лодки и катера не пересекали курс, стояли на приколе, в значительном удалении. Не скажу точно, когда под небом всё поменялось, потому что произошло это слишком неожиданно, резко. Представьте, что в полдень, или около того, небо налилось свинцом и из него посыпались крупные чёрные кристаллы, похожие на антрацит. Они толстым слоем нагрузили палубу, надстройки так, что возник риск затопления. Мой жених, Дони Фридвэлд, выскочил из салона со спасательными поясами. Но возможно ли спасение, если вода за бортом — не вода, а какая-то свистящая, вращающаяся бесчисленным количеством волчков грязь. В воздухе, тесном от острых кристаллов, перекатывается что-то непонятное, упругое, дышащее жаром, будто живое.

Яхта, словно приклеенная к воде, стала чем-то бесформенным, пахнущим серной кислотой. Далее я наблюдала то, во что по сей день не могу поверить. По левому борту «Луча» вода расступилась, став глубокой траншеей, с идеально ровными, шлифованными стенами. Со дна повалил едкий пар, отдающий запахом горчицы. Хлестнули тонкие струи расплавленного металла. На верхней их кромке выкристаллизовалась полупрозрачная, как мне показалось, стеклянная колючка размером с нашу не слишком маленькую яхту. Я не сомневаюсь в том, что колючка была механическим устройством. Двигалось это устройство, как землеройная машина, прокладывая в воде траншеи. То, что вода — жидкость, в расчёт не бралось: вода затвердевала. И из каждой траншеи появлялись новые колючки, сначала усердно утюжившие озеро, затем перенёсшие свою агрессию на берег. Не в силах больше терпеть этот ужас, я отключилась. Был ли это сон? Нет! Мой жених сгорел на палубе заживо. Парусная оснастка яхты обратилась в пепел. Корпус судна обуглился. Вода... Вода озера, когда я очнулась, была изумительно чистой, прозрачной. Сойдя на берег, я узнала, какие беды наделали ужасные колючки там...»

Дениз и ещё пятеро опрошенных Ломбардо видели фантастические природные метаморфозы — полупрозрачные колючки, проделывающие проходы в воде, пожирающие домашнюю живность, калечащие, убивающие, сжигающие людей. Подавляющее число уцелевших при разгуле неизвестной стихии, тоже видели, но вовсе не ужасное — озадачивающее. «Приобщились к погружению в минувшее те, у кого изрядно покопались в подсознании, те, кто проживал на южном берегу Ниоса и во время сумасшедшей дьяволиады преспокойно смотрели телевизоры, не замечая за окнами ничего необычного», — пишет Ломбардо.

Да, за окнами никто не заметил ничего необычного. Другое дело — телеэкраны, на которых разворачивались события — далёкое прошлое обитателей приозерья. Можно было бы подумать, что чёрно-белая кинохроника 30-х годов транслируется местной телестудией, если бы не исключающее обстоятельство. Во-первых, в тридцатые годы здесь не было ни кинооператоров, ни телестанций. Во-вторых, старые съемки скользящих по озеру утлых лодчонок, убогого быта обитателей прибрежных деревушек то и дело прерывались такими же старыми кадрами, запечатлевшими ужасный природный катаклизм: озёрная вода вздыбливается, выплёскивается из берегов и, устремившись вверх огромной серебристой массой, зависает под облаками. Таких сюжетов владелец местной автомастерской Костэ Кавенаф запечатлел аж 20!

Чиновники Государственного камерунского телевидения с интересом просмотрели любительские записи, после чего дали официальное заключение: в фильмохранилище нет исторических плёнок региона Ниоса, в эфир ничего подобного никогда не шло, кадры подъёма воды и обнажения дна — шутка неизвестных лиц, организовавших фантастическую трансляцию. Саймон Ломбардо не согласен: «Видеоколлекция американского уфолога Роберта Кэя-Тарка содержит около полутысячи записей телетрансляций, организованных неизвестно кем, отображающих природные явления, которые уместно назвать нетрадиционными. Одна из плёнок будто скопирована с плёнки Кавенафа, всё те же неоднократные подъёмы и зависания воды. С той разницей, что отображаются события на каскаде Великих озёр в США. В действительности нет ни одного участника или свидетеля этих событий, что заводит в логический тупик».

Завершает уругвайский исследователь повествование о чудесах озера тем, что приводит серию цветных снимков Ниоса, сделанных американскими астронавтами из космоса. На фотографиях отчётливо видно, что озёрная вода «оторвана» от дна. Дно изрезано глубокими, идеально ровными траншеями, бегущими от чего-то, уж очень похожего на гигантскую колючку. «Я не в силах разобраться в шутках Высшего, потому в ожидании озарения умываю руки», — сожалеет Ломбардо. Как быть нам? Может, внять совету канадского популяризатора неизведанного Фореста Стента: «Остерегайтесь даже мысленно ступать на запретные, всегда коварные земли и воды аномальных пространств».