В период стеснённых бюджетов все решения о расходах — это вопросы моральных и политических приоритетов. Но почему именно политология — дисциплина, по которой у самого г-на Флейка есть научная степень?

Оказывается, республиканцев раздражает не вся политология, а небольшая и спорная её часть — исследование биологических корней политических взглядов. Можно говорить о том, что это ещё один пример мракобесия в США наряду с дебатами об эволюции и изменении климата, но есть здесь и что-то иное — личное.

Первые работы на эту тему появились в 1950-х годах на волне интереса к коммунизму и фашизму. В попытке объяснить феномен притягательности тоталитаризма возникло понятие «авторитарная личность». Но большинство специалистов подвергло сомнению сам факт того, что значительная часть населения может всерьёз принять ту или иную идеологию, спущенную сверху, и направление вышло из моды.

На повестке дня современности оно появилось в 2003 году благодаря нашумевшей статье «Политический консерватизм как мотивированное социальное познание». Обобщая выводы десятков исследовательских проектов, авторы заключали, что кое-какие характерные черты идеологии консерватизма (сопротивление переменам, оправдание неравенства и др.) мотивированы глубоко укоренённой психологической необходимостью справляться с неопределённостью и угрозами. У исследователей получился весьма неприглядный портрет консерватора как косного, трусливого и нетерпимого человека. Хотя, по словам авторов, это вовсе не означает, что консерватизм патологичен или это всегда ложный взгляд на вещи.

Нетрудно догадаться, как отреагировали на это правые политики и обозреватели. «Не всегда! Какое облегчение! — иронизировал один из колумнистов. — А где же сравнительное исследование психологической подоплёки либерализма?» Автор заметки дошёл до того, что обвинил либеральных учёных в желании очернить политических оппонентов.

Возможно, такие нападки отчасти способствовали желанию других учёных проверить правоту коллег. Кроме того, чрезвычайно популярны на тот момент были исследования бессознательных аспектов человеческого мышления и поведения. Быть может, политические взгляды, как и мировоззрение в целом, — тоже продукт не сознательных решений, а врождённого темперамента?

Хлынул поток статей, и почти все лишь подтверждали выводы самой первой работы, приводя консерваторов в неистовство. Выяснилось, к примеру, что в домах консерваторов больше предметов, имеющих то или иное отношение к порядку (марок, календарей, чистящих средств), тогда как у либералов чаще встречались беспорядок и вещи, свидетельствующие об открытом мышлении (книги о путешествиях, принадлежности для рисования, разнообразные музыкальные записи). Исследователи пришли к выводу, что это выражение неких врождённых черт, и прежде всего открытости и совестливости — двух из «большой пятёрки» измерений личности, которые имеют сильную генетическую базу. Консерваторами становятся люди, от природы лучше организованные, любящие порядок, предпочитающие привычный образ жизни, тогда как либеральных взглядов придерживается тот, кто родился любопытным, с творческой жилкой и тягой к переменам.

В результате консерваторы чаще либералов предпочитают заводить знакомства с представителями своей расы, гетеросексуалами и обитателями социального олимпа. А либералы обычно не видят проблем в общении с сексуальными и этническими меньшинствами, но, что любопытно, тоже не прочь сдружиться с обладателями высокого социального статуса.

Что касается нравственности, то либералов больше расстраивают страдания других и неравенство, тогда как консерваторам досаждают предательство одного из них, неуважение к авторитету и традиции, признаки сексуальной и духовной «нечистоты». Обнаружена сильная корреляция взглядов на мораль с размером определённых областей мозга.

На уровне познания и восприятия консерваторы больше нуждаются в «когнитивной закрытости»: неопределённость должна определиться, двусмысленность — проясниться. Либералы же получают удовольствие от самого процесса познания, наслаждаясь дискуссией и загадками.

Для консерваторов мир наполнен опасностями. В одном из экспериментов консерваторы чаще трактовали неоднозначное выражение лица на экране как сердитое или угрожающее, чем печальное или нейтральное. Кроме того, они более нервно реагировали на внезапный шум, страшную или неприятную картинку.

У либералов лучше с самообладанием: в эксперименте, когда надо было нажимать на кнопку при появлении на экране одного значка, но подавлять импульс при одновременном появлении другого, консерваторы справлялись хуже. При этом у либералов более активно работала передняя поясная кора головного мозга, отвечающая за познание и самоконтроль. У них в этой области обнаружено больше серого вещества: это значит, что они пользуются ею чаще, тогда как у консерваторов больше серого вещества в правой миндалевидной железе, связанной с реакцией на угрозу и сильными эмоциями.

Что же касается генетики, то ещё четверть века назад было показано, что однояйцевые близнецы чаще имеют сходные политические взгляды, чем разнояйцевые. Относительно недавно начался поиск конкретных генов, отвечающих за либерализм и консерватизм. Выяснилось, что вариант 7R гена рецептора дофамина DRD4 связан с тягой к новизне и либерализмом…

Всё это говорит о том, что консерваторы и либералы — это два разных племени, которых разделяют не столько взгляды, сколько темперамент и элементарная биология. Подобные выводы стали мишенью отчаянной критики.

Скептики подчёркивают, что существует такая штука, как политическая дискуссия, которая предполагает выработку рациональных суждений, а вовсе не выражение каких-то бессознательных устремлений. Наука никак не хочет с этим соглашаться и упрямо твердит обратное.

Кроме того, политические взгляды нельзя свести к либерализму и консерватизму, ибо взгляды бывают очень разными. Специалисты, которые прислушались к этому замечанию, недавно показали, что либертарианцы существенно отличаются и от тех и от других.

Другая линия критики связана с тем, что консерваторам посвящено намного больше исследований. Но это объясняется очень просто. Либералы тоже с отвращением реагируют на всякие гадости, но консерваторы демонстрируют более выраженную реакцию, поэтому с ними легче работать.

Есть недовольные самим языком описания: консерваторы предстают ущербными, испытывающими потребность в порядке, закрытости, определённости, тогда как в рассказе о либералах исследователи предпочитают говорить об их открытости, а не потребности в новизне. И это не случайно. В 2011 году на конференции Общества личностных и социальных психологов попросили откликнуться присутствующих консерваторов. Из тысячи с лишним человек руки подняли трое...

Йоэль Инбар и Йорис Ламмерс из Тилбургского университета (Нидерланды) пошли ещё дальше и анонимно опросили 800 членов этого общества на предмет политических воззрений. 6% из них назвались консерваторами в общем смысле и 20% — консерваторами в вопросах экономики и внешней политики. Почему же на конференции поднялись только три руки? В ходе дальнейших опросов психологи-консерваторы чаще признавались, что ощущают враждебность коллег. Кроме того, выяснилось, что 40% респондентов (напоминаем, это профессиональные психологи!) чувствуют желание дискриминировать человека, если он или она консерватор.

Разумеется, это не означает, что все исследования на данную тему сфальсифицированы. В большинстве случаев политические взгляды участников экспериментов становились известны уже по окончании испытаний, когда поднимались их анкеты. Кроме того, огромный корпус корреляций на самых разных уровнях (личность, познание, восприятие, физиология) не может быть случайностью. Глупо оспаривать результаты лишь на основании неудачно выбранного учёным языка описания.

Хотя принятие поправки Флейка (сейчас она отошла на второй план, потому что новый бюджет будут рассматривать только в марте) вызвало потрясение, негодование и немаленькую панику среди академиков; этот случай должен послужить хорошим уроком для учёных. Едва ли специалисты хотят, чтобы в них видели башковитую, но изолированную элиту, которую мало что интересует за стенами башни из слоновой кости. И, конечно же, им хотелось бы избежать клейма идеологических крестоносцев. Процесс законотворчества, как и рецензирование статей, — тоже часть системы сдержек и противовесов, предотвращающей шаблонное мышление.

Академики должны отстаивать своё право на свободу. Предложение Флейка — это попытка политизировать прогресс науки и техники. Может быть, состав исследователей и впрямь стоило бы разнообразить, но это не обесценивает того, что уже открыто психологами. Невозможно исправить ошибки учёных, лишив их финансирования.