Кому суждено сгореть, тот не утонет. Эта мрачная пословица прекрасно проиллюстрировала перипетии судьбы астронавта Вирджила Гриссома, который входил в экипаж американского космического корабля «Аполлон-1».

 

21 июля 1961 года. Полет космического корабля «Меркурий» благополучно завершался. Капсула с Гриссомом «прыгнула» в космос на 190 километров (это был суборбитальный полет, корабль на орбиту не выходил) и приводнялась в Атлантический океан. «Меркурий» нырнул носом и левым бортом, так что Вирджил видел только воду. Над капсулой завис вертолет спасателей. Сработали пироболты, люк «Меркурия» вылетел наружу и пошел ко дну. Астронавт увидел, как волны перехлестывают через близкий порог. Сбросив шлем (это оказалось большой ошибкой!), Гриссом отправился вслед за люком — в океан. Атлантика готова была поглотить отважного покорителя Вселенной, и без того тяжелый скафандр, набрав воды, тянул в пучину. Вирджил принялся отчаянно размахивать руками: «Скорее спасите меня!». Однако пилоты поняли все наоборот, мол: «У меня все прекрасно!». Непредвиденное «купание» длилось три минуты, и вертолет успел подхватить астронавта буквально за секунды до гибели.

40-летний подполковник ВВС Вирджил Гриссом походил на мальчишку. Меньше всех ростом, он везде и всегда хотел быть первым, но при этом не обижался, если кто-то называл его коротышкой. Гриссома сначала не брали в астронавты — тот страдал сенной лихорадкой. Тогда он устроил жуткий скандал, доказывая всем, что абсолютно здоров. В конце концов Вирджилу пошли навстречу. Он налетал в космосе пять часов в марте 1965 года.

- Когда я начинаю какое-нибудь дело, всегда боюсь, что не смогу сделать все так хорошо, как высокие парни, — смеялся Гриссом. — Вот залезу в «Аполлон», сначала испугаюсь, но это быстро пройдет.

На «Аполлоне-1» Гриссом был командиром.

Старшим пилотом стал Эдвард Уайт — первый американец, вышедший в открытый космос, повторивший подвиг нашего Алексея Леонова. Эд считался не только самым здоровым среди астронавтов, но и самым прожорливым. Обычно съедал два обеда, что никак не сказывалось на его атлетической фигуре. Любил выжать штангу, лазил по канату, как Тарзан, прекрасно бегал. Его частенько видели с маленьким каучуковым мячиком — Уайт разминал пальцы и разрабатывал кисти рук.

Третьим в команде был самый молодой — новичок, морской летчик Роджер Чаффи, молчаливый и немного замкнутый. Ему исполнился 31 год. Занимался футболом, играл в школьном оркестре. Прекрасно разбирался в технике. «Умников» часто не любят, но к Чаффи это не относилось. У Роджера была красавица-жена Марта, которая родила ему сына и дочь.

Эти три астронавта гордились тем, что именно им доверили испытание нового корабля. Между тем полет переносился уже трижды, отсрочка достигала четырех месяцев. В спешно доделываемом «Аполлоне» постоянно что-то барахлило – то система жизнеобеспечения, то топливные магистрали.

КАТАСТРОФА

27 января 1967 года шла обычная тренировка в Центре космических полетов имени Дж. Кеннеди. На пусковом столе возвышалась ракета «Сатурн-1Б» с основным блоком «Аполлона». Испытатели в белоснежных скафандрах находились в головной части ракеты-носителя, в пилотируемом отсеке, где было, мягко говоря, тесновато. Связь то и дело пропадала, какие-то шумы мешали работать. Глядя на плохо закрепленные кабели на стенах и полу, Гриссом невесело пошутил:

-Ребята, если в Центре нас не слышат на расстоянии пяти миль, то как же они надеются нас услышать, когда мы окажемся в окрестностях Луны?!

Обнаружились и другие технические неполадки. Размеренный диалог между специалистами Центра и экипажем «Аполлона-1» был внезапно прерван изумленным возгласом Роджера Чаффи:

-Небольшое возгорание в кабине!

Телеэкран, показывавший работу астронавтов, вдруг озарился ярчайшей вспышкой и мгновенно погас. Медицинские работники на своих пультах тут же отметили резкое учащение пульса у всех троих астронавтов. На дисплее неуклонно поползла вверх кривая температуры внутри «Аполлона».

-У нас пожар! — крикнул Эдвард Уайт, и в Центре многие сначала не узнали его голос, настолько он изменился.

А еще через три секунды раздался леденящий душу вопль:

-Пожар в космическом корабле!

Позднее так и не удалось определить, кто же это кричал. Стало ясно, что произошла катастрофа. В чисто кислородной атмосфере крохотной капсулы случилось самое страшное — короткое замыкание. Маленькая искра от соприкосновения электрических проводов под креслом Чаффи мигом превратилась в стену пламени. Горело все — пульты, приборы, три фигуры в скафандрах.

Да, у них были защитные костюмы. Но, к несчастью, тогда не существовало (да и вряд ли его создадут в обозримом будущем) универсального скафандра, спасающего от всего — от вакуума, перепадов давления, удара метеорита и от бушующего пламени во многие сотни градусов.

ВРАЧИ УЖЕ БЫЛИ НЕ НУЖНЫ

Конечно, астронавты пытались спастись. Двое успели отстегнуть ремни. Роджер Чаффи посторонился (он так и остался в кресле), давая место богатырю Уайту, чтобы тому было удобней открывать люк. Вирджил бросился на помощь. Но вся беда заключалась в том, что замок люка оказался достаточно сложным, и на его открытие даже в спокойной обстановке потребовалось бы около минуты. А у них были только мгновения! Как потом выяснилось, с начала пожара до гибели астронавтов прошло всего 14 секунд.

Последним, что услышали операторы в Центре управления, стал крик Чаффи: «Мы горим! Вытащите нас отсюда!» — стон-призыв человека, который погибал из-за чьей-то нелепой ошибки. Роджер, так и не побывавший в космосе, наверное, был способен представить свою смерть в безжизненных просторах Вселенной. Но ему, вероятно, и в страшном сне не могло присниться, что он умрет во время тренировки от случайной искры.

Позднее комиссия выяснила, что причиной смерти экипажа стал угарный газ. Трое астронавтов задохнулись. И никакие спасатели к ним не могли бы успеть.

Когда убитая горем стартовая команда комплекса № 34 приблизилась к кораблю, она увидела капсулу с лопнувшей обшивкой. Стенки «Аполлона» пламя прожгло, будто ацетиленовая горелка. Ядовитый дым заполнял все отверстия погибшего корабля. Адская температура в течение пяти минут не позволяла даже прикоснуться к люку. А когда его открыли, струя раскаленного воздуха (точнее, того, чем дышать не представлялось возможным) вынудила спасателей отступить. Еще через минуту прибыли медики, но астронавтам, обезображенным пламенем до неузнаваемости, врачи уже были не нужны.

 

Спустя три дня состоялись похороны. Уайта похоронили на военном кладбище в Вест-Пойнте, Чаффи и Гриссома — на Арлингтонском кладбище в Вашингтоне. Сам президент США что-то успокаивающе говорил на ухо вдовам и гладил по плечам осиротевших детей.

«НИКТО НЕ ГИБНЕТ ЗРЯ...»

Конечно, специалисты НАСА (Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства) учли горькие уроки трагедии и сделали необходимые выводы. В полетах кораблей серии «Аполлон» Америка больше не потеряла ни одного астронавта. Но раздавались голоса, утверждавшие: если бы СССР откровенно рассказал о происшествии с Валентином Бондаренко, случившемся почти за шесть лет до беды с «Аполлоном-1», то подобного можно было избежать. И Гриссом, Уайт, Чаффи стали бы сейчас почетными пенсионерами и писали бы мемуары. Однако такие заявления не выдерживают никакой критики. Во-первых, даже в годы холодной войны первые космические державы все же сотрудничали между собой. Шел обмен данными. Да и разведки не дремали. Поэтому в НАСА, конечно же, знали о несчастном случае с советским космонавтом. А во-вторых, даже школьникам известно, что перенасыщенная кислородом атмосфера закрытого помещения пожаро-и взрывоопасна. Утверждать, что это — новость для американских инженеров и конструкторов, по меньшей мере нелепо.

Говорят, Вирджил Гриссом примерно за год до смерти говорил буквально следующее:

-Космическая гонка и сложнейшая техника неизменно потребуют человеческих жертв. Все мы, астронавты, ходим по краю. Но самое ужасное, что может произойти после катастрофы с любым из нас — это если полеты людей во Вселенную прекратятся.

Души астронавта Гриссома и двух его товарищей, наверное, спокойны — американцы продолжили рейсы в космос и первыми достигли Луны.