Среди многочисленных задач, которые ставят перед собой ученые и инженеры, работающие в области космонавтики, одной из самых увлекательных и престижных всегда была организация полета человека на вечный спутник Земли — Луну. В конце 1950-х — начале 1960-х годов решением этой проблемы стали вплотную заниматься в США и в нашей стране, тогда еще Советском Союзе.

 

На Луну следовало для начала отправить — из соображений необходимой подстраховки — по меньшей мере двух посланцев Земли. Они должны были высадиться на лунной поверхности, провести необходимые исследования и вернуться тем же маршрутом на той же ракете обратно. Для этого космическому кораблю пришлось бы нести полезный груз в 100 тонн, а вес самой ракеты в момент старта составлял бы примерно три тысячи тонн. Так что здесь требовались двигатели огромной мощности.

В 1960 году правительство СССР приняло постановление о создании ракеты-носителя, рассчитанной на полезную нагрузку 40-50 тонн. Установили и срок изготовления ракеты — три года. Выполнением задачи занялись десятки предприятий, институтов, конструкторских бюро. Единого центра который мог бы координировать их деятельность, у нас не было. Сверху же занимались главным образом тем, что спускали руководящие указания, распекали разработчиков, подгоняли.

Лунной программой руководил Генеральный конструктор космической техники Сергей Павлович Королев. Мечты о сверхтяжелой ракете, способной доставить землян не только на Луну, но и на Марс, занимали его мысли долгие годы.

В начале 1960-х годов Королев разработал сценарий пилотируемого полета на Луну и подал в правительство соответствующую записку. Именно этот сценарий оказался наиболее рациональным.

На официальном уровне задача посещения человеком Луны была поставлена в 1964 году. Поскольку никак не удавалось создать двигатель, который позволил бы вывести на орбиту необходимые 100 тонн полезной нагрузки, решили ограничиться высадкой на лунную поверхность одного космонавта. Второму предстояло оставаться в это время на окололунной орбите.

В Байконуре возводили новый стартовый комплекс. Ракета Н-1, выйдя из стадии чертежей, приобретала реальные очертания. Началась подготовка космонавтов. Специальная группа космолетчиков «Луна» состояла из трех экипажей. В первый — основной — вошли Алексей Леонов и Олег Макаров, в дублирующий второй — Валерий Быковский и Николай Рукавишников, в третий — Павел Попович и Виталий Севастьянов. Программа подготовки была насыщенной. Изучали звездное небо, рельеф Луны. Осваивали управление возвращаемым аппаратом и лунным модулем, на котором предстояло передвигаться по поверхности спутника Земли.

А между тем работы по конструированию сверхмощного двигателя не давали желаемого результата. По проектам С.П. Королева выпускались серии ракет, но их мощность следовало увеличить в целых 15 раз.

В качестве топлива для ракетных двигателей обычно применялся керосин и сжиженный кислород. Но возможности этого горючего оказались исчерпанными. Королев стоял за другой вид топлива, который мог бы дать более высокую мощность, — за сжиженный водород и кислород. Такие двигатели, по мысли Сергея Павловича, следовало ставить на вторую и третью ступень ракеты, несущейся уже в безвоздушном пространстве.

Спроектировать и построить двигатель нового типа могло бы КБ, которое возглавлял академик В.П. Глушко. Однако тот считал, что жидкий водород как топливо в ракетной технике бесперспективен. В качестве топливных компонентов он использовал фтор, азотную кислоту и гептил, вещества крайне ядовитые. Применение их допустимо в военной технике, а не в ракете, пилотируемой людьми. Вот почему С.П. Королев, отвергнув предложенный В.П. Глушко тип топлива, принялся за поиски других разработчиков.

Он обратился в КБ под руководством Н.Д. Кузнецова, где создавались двигатели для авиации. Но ограниченные возможности этого КБ не позволяли построить большой ракетный двигатель, да и время поджимало. Тогда было решено сконструировать двигательную установку для Н-1 из пакета двигателей среднего масштаба. Для первой ступени предлагалось 30 жидкостных реактивных двигателей, для второй — восемь, для третьей — четыре. В результате все три ступени могли вывести на околоземную орбиту примерно 95 тонн полезного груза. Трудность заключалась в том, чтобы синхронизировать работу всех двигателей. Для этого создали специальную систему «Корд», которая оказалась очень капризной и ненадежной.

В разгар работы над лунным проектом в январе 1966 года С.П. Королев скоропостижно скончался. Во главе его КБ встал его заместитель, академик В.П. Мишин, продолживший работу над ракетой Н-1. Наконец 21 февраля 1969 года начались летные испытания. Через 70 секунд после старта в хвостовом отсеке первой ступени начался пожар, и полет пришлось прекратить. 3 июля 1970 года во время второго запуска вышел из строя кислородный насос. Произошел сильный взрыв, даже разрушивший стартовый комплекс. На его восстановление и подготовку новой ракеты ушло немало времени. 27 июля 1971 года приступили к третьему пуску. Ракета чуть приподнялась над землей, но из-за потери управляемости полет сорвался, стартовый стол снова был поврежден.

23 ноября 1972 года ракету запустили в четвертый раз. Все двигатели первой ступени работали нормально, полет продолжался целых 112 секунд, но в конце активного участка выведения в хвостовом отсеке ракеты возникла неисправность, нормальный полет прекратился. Тем не менее все те, кто готовил этот запуск и проводил его, были довольны результатом. Теперь уже стало ясно — до победы осталось совсем немного.

В монтажно-испытательном корпусе Байконура готовились к старту еще две ракеты. В августе 1974 года должен был состояться пятый запуск, а в конце года — шестой. Дальше предполагалось передать Н-1 в эксплуатацию. Но этим планам не суждено было осуществиться. Сначала заморозили работы по «луннику». А в мае 1974 года вместо В.П. Мишина главным конструктором был назначен В.П. Глушко.

В первый же день новый руководитель объявил, что создание Н-1 — ошибка и что он пришел в КБ Королева «не с пустым портфелем». Глушко действительно предложил концепцию «русского шаттла», которая через 10 с лишним лет привела к созданию «Бурана», корабля многоразового использования, и ракеты-носителя «Энергия». Но, увы, этот в целом удачный проект не был завершен. Теперь уже не космические корабли развалились на старте, а перестало существовать само государство — СССР.

В начале 1960-х годов мы были вовлечены в космическую гонку с Соединенными Штатами. Многие чисто научные и инженерные проблемы решались у нас с позиций узко понимаемого «приоритета». Однако же наступил день 16 июля 1969 года, когда американский ракетно-космический комплекс «Сатурн-5 — Аполлон-11» стартовал с Земли, а пять дней спустя сначала капитан корабля Н. Армстронг, а потом и пилот посадочного узла Э. Олдрин ступили на поверхность Луны. Этот исторический момент телевидение показывало по всему миру. Его не увидели только в СССР и в Китае.

За четыре года НАСА провело по программе «Аполлон» 11 пилотируемых полетов. Шесть раз американские астронавты высаживались на Луне. Так что с точки зрения «приоритетов» все стало абсолютно ясным. В нашей же печати начали появляться высказывания, что в высадке человека на Луну нет никакой научной необходимости. А полная драматизма история создания Н-1 тогда была известна немногим. И многолетнего труда тысяч советских ученых, инженеров, рабочих как бы вообще не существовало.

Однако в начале 1970-х годов нашлись специалисты, которые понимали, что закрытие темы Н-1 неблагоприятно скажется на развитии всей нашей космонавтики. Ходил по высоким кабинетам академик В.П. Мишин, писал письма XXV партийному съезду один из руководителей испытаний ракеты Б.А. Дорофеев. Ученые просили о «малом» — разрешить пуски двух уже готовых ракет в акваторию Мирового океана. Однако все было бесполезно, судьба HI решалась не специалистами, пути развития науки диктовали политические руководители.

В истории несостоявшейся советской лунной экспедиции отразились болевые проблемы тогдашнего общества. Это и чрезмерная политизация науки, и подмена истинных целей мнимыми, и отсутствие коллегиальности в принятии ответственных решений, и засекречивание всего и вся и, конечно же, неумение со стороны многих предвидеть перспективы развития космонавтики.