В 1966 году закрылся «ипподром с гонками почтовых карет, запряжённых блохами», просуществовавший на Бродвее более восьмидесяти лет. О блошиных гонках писала пресса еще в XVI веке. Николя Лемери, врач и химик, наблюдал такие гонки в Париже и в 1725 году описал их в книге «Сборник редкостей и достопримечательностей». Он рассказывал, что в каждом городе был свой мастер-профессионал по изготовлению специальных карет для блох. А любитель — механик и учёный Антуан Реомюр смастерил настолько замечательную карету для блохи-возницы, что её приобрела сама королева.

«Галантный век» можно было бы назвать и «блошиным веком». Ещё «Король-солнце» Людовик XIV ребёнком играл с каретой, в которую запрягали блоху, подарок графа Бриенского. Тот, танцуя, поймал её на турнюре мадам Марион де Лорм. В XVIII веке существовал и танец, контрданс, при котором «галантный кавалер, протягивая любовный мадригал даме, должен был подпрыгнуть, словно от укуса блохи».

Модным был «блошиный цвет». По-русски его называли «пюсовым» — от слова «пюс» — «блоха». И даже позднее, в 1886 году, Сезанн напишет «Женщину с блохой», а Гофман — «Повелителя блох».

Некий Роберто Куччиани демонстрировал в Лондоне шестёрку блох. «На них надевалась упряжь из волосков, — свидетельствовал философ Лабрюйер, — и золотыми цепочками из тончайших ячеек блохи быстро увлекали за собой «почтовую карету», как настоящие пони; первых даже утяжеляли золотыми попонами для равномерной почтовой рысцы». Не затем ли — встаёт вопрос — и наш Левша подковал аглицкую блоху?

Замечательными почтальонами были американские пони. Они менялись 120 раз на пути через континент – столько было почтовых станций. «Требуются подростки-наездники» — такими объявлениями пестрили газеты США в XIX веке.

Но потом и сами пони стали выполнять обязанности почтальонов. Доставляла письма одна совсем старая лошадь, бредя через прерии от фермы к ферме. Поздно было ей подаваться в мустанги. Кобылу звали Марта. После того, как бандиты застрелили её хозяина-почтальона, она сама обходила фермы, на которых бывала с ним. Марта всегда возвращалась к почте, где её хозяин когда-то служил.

Кобыла не задерживалась в прериях — по ночам там рыскали койоты. Марта была настолько известна, что и проезжавшие паровозы приветствовали её, а из почтового вагона «почтальон-стайер» салютовал коллеге, как старому, но уважаемому «спринтеру». Кто только не помнил о ней? Популярный в тех краях Джон Долли, грабивший поезда, иногда заглядывал в её перемётные сумки — однако затем лишь, чтобы письменно пожелать шерифу удачи в его поимке, а фермерам сообщал, что Марта накормлена. Когда Марта скончалась, штат Юта выпустил почтовую марку с изображением всеобщей любимицы.

На американском севере до сих пор помнят «девушку в белом, у которой был пёс-почтальон». Сибирские лайки пробегали по восемьдесят вёрст с почтой. Под силу им оказывались и лесные маршруты, где знаменитым шведским почтовым лосям не дают пробраться рога. Вступали в строй телеграфные линии, отживали почтовые станции. А собачья почта дожила и до нашего времени в заснеженных просторах Клондайка. В других частях света не уволены, к примеру, и верблюды.

В 1870-71 годах, при осаде Парижа, немцы отлавливали собак и находили у них хорошо спрятанные секретные депеши. Тогда осаждённые стали подвешивать к воздушным шарам ящики с голубями. Птицы отлично выполняли задание и возвращались с ответом. Такие весточки помещались в специальной капсуле, прикреплённой к хвосту. Правда, в непогоду от птиц не было проку — они прятались. Однако всё же перенесли в те тяжелые для Франции времена почти миллион сообщений. Люди ещё при жизни некоторых талантливых птиц поставили в благодарность памятник «Птицы-почтальоны». А вот в Тулоне использовали дрессированных чаек, не прятавшихся в непогоду. В Америке экспериментировали с ласточками, по скорости превосходившими голубей вчетверо. В России — с соколами (как с почтальонами, так и с перехватчиками). В одной петербургской газете писали: «Экспонировались соколы, с которыми были опыты в Красном селе — соколы были спущены на голубей, отправленных с пункта, находящегося за четыре версты... Хвост голубя оснастили свисточком, который отпугивал сокола». А во время Второй мировой воины с помощью «голубесвязи» доставлено было 15 тысяч донесений!

Весной 1871 года француз Морис Тейнак изобрёл пчелиную почту. Он общался с другом, пасека которого располагалась за пять километров от его дома. Друзья обменивались десятком пчёл и держали их взаперти, а затем — «Эй, Морис, получи и распишись!» — пчелу выпускали с приклеенным к спинке кусочком папиросной бумаги. Она устремлялась к родному улью, а в отверстии (в клетке) шестиногий почтальон застревал, «жужжа — как бы в бумажку». Пчелиную почту «взяла на вооружение» французская армия. В секретной мастерской наматывали на брюшко пчеле тонкую шелковинку. Был шифр: артиллерия — зелёная нитка, пехота — красная, кавалерия — синяя. Изобретение Тейнака привлекло внимание германской разведки. Приграничные немецкие пчеловоды заманивали французских пчёл, устремлявшихся на угощение.

Разведчик Суворов-Резун признавался, что «в нынешнем соревновании технологий не раз и не два использовал пчёл; ведь никогда нет гарантии, что кто-то всё же не засечёт информацию, посланную, вроде бы, самым новейшим способом».