В долине реки Большой Зеленчук, в Карачаево-Черкесии, есть удивительное место — долина Архыз, которую иногда называют «северокавказским Афоном». Там, на территории аланского городища, стоят христианские храмы — всего одиннадцать. Возраст старших из них превышает тысячу лет. Мы оказались в тех краях в сентябре, когда на Черноморском побережье Северного Кавказа обычно еще по-летнему тепло. Но с погодой нам не повезло: лил дождь, было всего плюс три, а осеннюю пестроту горного леса приглушал иней. И тем не менее впечатления оказались незабываемыми.

Царство Редеди

История этих мест теряется в тумане глубокой древности: античные греки, скифы, сарматы… Христианская же культура проникла сюда в начале VI века. После ухода гуннов, в северо-восточном Причерноморье и Приазовье утвердила свою власть православная Византия, расцвет могущества которой пришелся на время правления императора Юстиниана I (Φλάβιος Πέτρος Σαββάτιος Ιουστινιανός, Iustinianus I Magnus, 483–565). В 533 году его войска во главе с комитом (титул соответствующий графскому в Европе) Иоанном закрепились на берегах Боспорского (Керченского) пролива. Об этом историкам стало известно из надписи на каменной плите, обнаруженной в 1893 году в Тамани (средневековой Таматархе). «И стал жить Боспор в мире под римской властью», — сообщал в середине VI века византийский автор Иоанн Малала (Ἰωάννης Μαλάλας, Ioannes Malalas, ок. 491–578).

Однако не прошло и тридцати лет, как в Предкавказье вторглись новые завоеватели — тюркюты (тюрки), пришедшие из степей Евразии. В 576 году они овладевают Таманским полуостровом, переправляются через Керченский пролив и захватывают Боспор, подчинив как приазовских булгар, так и местные адыгские (черкесские) племена. Но уже к концу VI века тюркютское государство — Тюркский каганат — приходит в упадок, и с 590 года Боспором снова управляет византийский наместник — херсонесский стратилат (комендант) Евпатерий. Власть Константинополя продержалась здесь до конца VII века, пока адыгские земли не подчинил себе Хазарский каганат, возникший в Нижнем Поволжье в 650 году.

Несмотря на подчинение местных северокавказских племен хазарам, интерес Византийской империи к этому региону никогда не ослабевал. Известно, что в VIII веке здесь продолжала существовать епископская кафедра в Тмутаракани (еще одно название Тамани), ликвидированная только после принятия верхушкой Хазарского каганата иудаизма (740). Есть также сведения и об архиепископии в Никопсисе — старом зихском религиозном центре, который находился, по всей видимости, в районе современного города Туапсе. Правда, как писал в IX веке монах Епифаний, сами зихи (субэтнос, входивший в состав адыгов-черкесов) «народ жестокий и варварский и доныне наполовину неверующий», но зато касоги (еще одна адыгская народность, близко родственная зихам) «люди кроткие и доступные вере». Как бы нам ни было, обнаруженный недалеко от Кисловодска крест с греческой надписью, которая относится к VIII веку, служит свидетельством значительного проникновения христианства в адыгские земли, иначе еще называемые Аланией.

История Хазарского каганата прервалась в конце Х века, чему немало способствовал победоносный поход в приволжские степи киевского князя Святослава (?–972), совершенный в 965–969 годах. В союзе с огузами он разорил хазарскую столицу Итиль, что оказалось смертельным ударом по каганату. Пользуясь изменением политической ситуации в регионе, византийцы вновь взялись за проповедь своей религии среди черкесов. В частности, возродилась тмутараканская архиепископия.

Спустя пятьдесят лет в Предкавказье появились тюркоязычные половцы, вытеснившие к концу столетия печенегов-европеоидов, кочевавших в этих краях уже около двухсот лет. Свидетельством присутствия половцев считаются так называемые каменные бабы — половецкие идолы, обнаруженые на Кубани и в Ставрополье. Экспансия половцев неизбежно должна была сопровождаться столкновениями с местным населением. В столь сложной политической обстановке у адыгоязычных народов был только один шанс сохранить свою независимость и культуру — объединиться. В нашем распоряжении имеется источник, подтверждающий, что с этой задачей они справились вполне успешно. Речь идет о рассказе, касающемся войны внука Святослава — князя Мстислава (?–1036) — с адыгами («касогами») за Тмутараканское княжество, который помещен в «Повести временных лет» под 1022 годом. Согласно свидетельству летописца, во главе адыгского войска стоял не временный военный вождь, а обладающий всей полнотой власти государь. Это летописный Редедя. Возможно, его имя, несколько искаженное в русской летописи, имело сакральный характер, поскольку в мифологии адыгов существовал священный персонаж, именуемый Уори-дада — мудрый старец, разрешающий споры.

В «Слове о полку Игореве» также упоминается о том, как «храбрый Мстислав зареза Редедю пред пълкы касожьскыми». Имеется в виду распространенный в ту эпоху обычай единоборства двух вождей, которым решались все спорные вопросы. Ритуал подобных поединков подробно описан в адыгских сказаниях: опрокинув противника на землю, победитель должен был пролить кровь врага, забирая его жизненную силу.

Духовный центр Северного Кавказа

Ни христианство, ни ислам не стали в Средние века господствующими религиями на Северо-Западном Кавказе. В частности, многие адыги придерживались анимизма, обожествляя силы природы. И тем не менее древнейшие христианские храмы на территории России стоят именно здесь.

Дата постройки так называемого Северного храма Нижнего Архыза приходится на период 916–925 годов. Это время правления абхазского царя Георгия II (920–955), который приложил немало усилий для крещения аланской знати. За свою миссионерскую деятельность на Кавказе абхазец даже заслужил благодарность от сурового и властного константинопольского патриарха Николая Мистика (Νικόλαος Α΄ Μυστικός, Nicholas I Mysticus, 852–925). Поскольку Северный храм был посвящен св. Николаю Мирликийскому, вполне возможно, что между выбором святого и именем Константинопольского владыки существовала прямая связь. Сейчас это кафедральный собор Аланской епархии.

Место его постройки не было случайным. Церковь воздвигли на древней караванной дороге — кавказском отрезке Великого Шелкового Пути. В Средние века это был самый крупный христианский храм на всем Северном Кавказе, центр его духовности и культуры в Х–XIII веках. В апсиде храма мы видели трехступенчатый синтранон, облицованный цемянкой терракотового цвета, который исследователи обнаружили всего лишь пятьдесят лет тому назад. Синтранон, или так называемое Горнее место, — это небольшое возвышение у центральной части восточной стены алтаря. Здесь ставился трон, на котором восседал во время службы архиерей или председатель поместного собора (лишнее свидетельство в пользу того, что Никольский храм являлся епископской резиденцией).

Когда мы были в храме, нас не покидало чувство чего родного и давно привычного. Чего именно — мы поняли не сразу. И только потом осознали: конечно, это же Новгород. Та же внутренняя строгость, лаконичность и возвышенная серьезность. Поставь на барабаны Никольской церкви луковицы и покрой внешние стены белой штукатуркой — настоящая северная Русь. В такие минуты понимаешь, что имел в виду Николай Рерих, когда видел в архитектуре восточных храмов контуры Киевской Софии или Владимирского собора.

Отражение Нерукотворного Спаса

Керамидион — это самовозникший отпечаток лика Христа на керамической плитке. Он ведет свое происхождение от другой величайшей реликвии христианства — Мандилиона, святого Убруса, или плата с образом Нерукотворного Спаса. В восточнохристианской традиции существует несколько версий происхождения Убруса, и обе они связаны с эдесским царем Авгарем. Согласно первой и наиболее распространенной, произошло это так:

[Христос,] умыв водой лицо, а затем вытерев с него влагу поданным Ему полотенцем, соизволил божественным и неизреченным образом запечатлеть на нем Свои черты. И подав его Анании (посланцу царя Авгаря — И.Ф.), Он велел отдать Авгарю, чтобы тот получил его в утешение своего страдания и болезни («Повесть императора Константина об Эдесском образе», Х век).

В соответствии с другим преданием, это случилось во время молитвы в Гефсиманском саду:

Взяв у одного из учеников этот ныне видимый кусок полотна, Он вытер им ручейки пота, и тотчас на нем отпечатался этот зримый отпечаток Его Боговидного образа. Его-то [апостол] Фома, передав после Его восхождения на небеса [апостолу] Фаддею, и велел послать Авгарю (Там же).

Возврящаясь к рассказу о Керамидионе, надо иметь в виду, что это не одна, а две разных реликвии — Эдесская и Иерапольская. Вот история первой из них. На обратном пути в Эдессу посланец царя Авгаря остановился на ночлег в городе Иераполис и спрятал Мандилион за городом в груде черепицы. Ночью над этим местом поднялся столп света, а на утро рядом с Мандилионом был найден образ Спаса, отобразившийся на черепице. Жители Иераполиса оставили божественный отпечаток у себя как священное драгоценное сокровище, а Мандилион продолжил свой путь в Эдессу. До VI века плат царя Авгаря с Нерукотворным образом Христа находился в надвратной нише городской стены, закрытой керамической плитой, на которой снова чудесным образом запечатлелся лик Спасителя. Так был обретен Керамидион Эдесский.

Оба Керамидиона были доставлены в Константинополь императором-воином Никифором Фокой (Νικηφόρος Β΄ Φωκᾶς, Nicephorus II Phocas, ок. 912–969). Иерапольский Керамидион обрел место в церкви Всех святых, располагавшейся в Большом императорском дворце, а Эдесский был помещен в храме Богоматери Фаросской вместе с Мандилионом. Там обе реликвии в золотых сосудах были подвешены на серебряных цепях к подпружным купольным аркам: Мандилион к восточной, а Керамидион к западной.

Образы Мандилиона и Керамидиона в византийской иконографии получили распространение с середины XI века, скорее всего после Великой Схизмы (раскола церквей) 1054 года. Наиболее ранние примеры росписи церквей с изображением Св. Мандилиона суть следующие: в южной апсиде церкви Каранлык-килисе в долине Гёреме (Каппадокия, XI век); в нише над главным входом в Карабаш-килисе (Каппадокия, 1060/1061 годы); и над главным входом из нартекса в наос св. Софии Охридской в Македонии (после 1054 года). Керамидион же в храмовой декорации стал изображаться несколько позднее. Но уже с конца XI века оба нерукотворных образа освящали пространство православных храмов — от пещерных церквей Каппадокии до псковского Мирожского монастыря. Согласно иконографическим канонам росписи внутрихрамового пространства, изображение Мандилиона помещалось на восточной подпружной арке, а Керамидиона на западной, тогда как в куполе доминировал образ Пантократора.

Архызский Керамидион был создан, по всей видимости, во второй половине XI века, но заново обретен лишь в мае 1999 года. Он представляет собой изображение лика Христа размером около 150×80 см на скале, выполненное в архаической (доиконоборческой) технике минеральными красками. Спаситель смотрит строго на восток, по оси Средний (Троицкий) — Северный (Никольский) храм, и взгляд его направлен, вне всякого сомнения, на парный образ, то есть на Святой Мандилион, который должен был располагаться на восточных склонах гор, дабы освящать всю долину Кавказского Афона, согласно византийскому иконографическому коду.

На обратном пути, уже под вечер, нам повстречался один из горных охотников. Идти было в одну сторону, и завязался неспешный разговор о местных достопримечательностях. Вероятно, поощренный нашим вниманием, попутчик рассказывал все более и более интересные истории. Но больше всего запомнилась вот эта: как-то раз наш новый знакомый охотился в горах невдалеке от Нижнего Архыза. Изрядно устав, он присел передохнуть на большой камень под нависающей сверху скалой на одном из перевалов. День был неудачным, и, переведя дух, охотник уже встал, чтобы идти дальше, но обернувшись, застыл от изумления: со скалы на него смотрел образ Богоматери Оранты. Образ был очень блеклым, написанным как будто выцветшей пастелью, вероятно, очень давно. Тщетно впоследствии пытался наш попутчик отыскать явленное ему чудо — образ больше «не давался». Хочется верить, что рассказ охотника был правдив, ведь обретение в течение одного десятилетия двух святых ликов — несомненно, добрый знак.